Грааль никому не служит
Шрифт:
Мать Хаала сидит, выпрямив спину. Руки чинно сложены на коленях – ни дать, ни взять примерная ученица. Все её обвинения в прошлом, а значит – нигде. Потому что во льдах нет прошлого.
Катер касается льда гравифокусами. Над нами взмётывается сияние мутной алой пыли. И тут наваждение оставляет нас.
Несколько минут после посадки мы сидели не шевелясь. Ловя ускользающие струйки покоя, почти блаженства, что держали нас в плену.
– Как странно, – пробормотала мать Хаала. – Господи, прости мне эти мысли… Не может… это не я…
– Вам тоже привиделось? – спросил
Я уселся в пилотское кресло. Запустил начальные тесты среды, задал камерам слежения круговой маршрут. Стены катера стали прозрачными. Пейзаж дрогнул и поплыл, неторопливо вращаясь вокруг нас.
Обожаю этот миг. Вибрирующая, изломанная линия горизонта уплывает в сторону. Становится кристально ясно, насколько легка и невесома Вселенная, в которой я обитаю. Вот только гроздья алых вспышек на ледяных гранях нисколько не похожи на сияние Грааля. Что же могло нас так обмануть? Последние мгновения перед тем, как нырнуть в «нирвану», я разглядывал таймер, высчитывавший время до посадки. Надо реконструировать нашу траекторию.
– Мы будем сидеть здесь, пока не обрастём льдом, – говорит мать Хаала, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Лучше помаяться скукой здесь, чем сдохнуть там. Планетарные тесты важны.
– Когда же они закончатся?
– Скоро.
– А по мне, так и здесь хорошо, – бормочет Альберт.
В арсенале катера нашёлся комплект из восьми УПР (универсальных полимер-костюмов разведчика, в просторечии «упырей»). «Упыри» потому и универсальные, что подстраиваются под результаты планетарных тестов. Ни монахиня, ни студент понятия не имели, как с ними управляться. Я выдал им костюмы и заставил надеть.
Альберт сдался первым. Он сидел с тупым отчаянием и наблюдал, как мать Хаала, затянутая в тонкое трико, бьётся с костюмом.
– Плохо, – сказал я. – Курсов выживания на чужих планетах вы не посещали.
Хаала сверкнула глазами, но возражать у неё пороху не хватило. Альберт что-то проворчал о либертианских свободах.
– Кого одеть первым?
– Его.
Я поднялся с места. Секрет «упырей» прост и по-своему элегантен. Новичков он обычно ставит в тупик.
– Вот здесь, – показал я, – вшита торсионка. – Хаала вытянула шею, пытаясь запомнить. – Здесь вакуумный замок. Очень неудачная и сложная для понимания конструкция. К сожалению, другой нет. Теперь ты, – приказал я монахине.
Конечно же, у неё ничего не вышло. Я одел Хаалу, облачился сам и выпустил компанию наружу.
– Направление – на ту гору, – приказал я. – Катер выставит радиомаяки. Что кому делать, я объяснил.
– А что мы ищем? – спросил Альберт.
– Пещеру. Ледовую пещеру под горой. И… ещё кое-что. Когда найдёте, вы сразу почувствуете это.
Мы двинулись к горе – той самой, над которой свет Сигуны я принял за Грааль. Идти пришлось порядочно. Перегонять катер я побоялся: паранойя не-господина страха передалась мне. Рунархи могли засечь работу двигателей. К счастью, в «упырях» стоит хороший экзоскелет с усилителем мышц. Передвигаться на четырёх костях по льду тряско и унизительно, зато экономятся силы. А это немало,
Беды начались, когда мы прибыли на место. «Нирвана» никуда не делась. Вяжущее безразличие навалилось на нас. Альберт попытался сплести ноги в лотос, но «упырь» на такие позы не рассчитан. Поэтому студент просто уселся в снег, не удосужившись даже сбросить с плеч рюкзак с сейсмошашками.
– Эй, лишенец! – срывающимся голосом крикнула монахиня. – Работай давай!
Ей тоже хотелось улечься в снег. Но чувство долга победило. Она сгорбилась и поплелась к намеченному для неё участку работ. Несмотря на усилители и более низкую, чем на Крещенском Вечерке, гравитацию, движения её напоминали барахтанья снулой рыбины.
Ничего. Справится.
Мне достался самый тяжелый груз – модуль-времянка для перезарядки и техобслуживания «упырей». Планетарные разведчики называют его сортиром. Хиханьки-хаханьки, но с модулем-времянкой можно работать в поле несколько суток, не возвращаясь на базу. Что, как я предполагал, нам придётся проделать.
Работа шла тяжело. Альберта удалось растормошить, и он принялся расставлять сейсмошашки. На то, на что в обычных условиях отводится несколько часов, мы угробили чуть ли не треть стандарт-суток. Когда наконец выяснилось, что пещера существует и определились её очертания, силы нас покинули. Я умолял, грозил, льстил, высмеивал – всё было безрезультатно.
– Скажи хоть, зачем она тебе? – жалобно спросила Хаала.
– Надо спрятать жилой модуль под лёд. В отличие от катера, он не маскируется, – соврал я.
– А сёстры? Нас должны найти посланницы матриархини.
– Найдут. Катер опознает их по паролю. Надеюсь, Борису хватит ума выдать им пароль.
– Хватит, – мрачно ответила Хаала. – Уж это я знаю точно.
На протяжении всего разговора Альберт молчал, временами тяжело вздыхая. Его забитость начинала действовать мне на нервы. Ничего… Доберусь до Грааля – всё изменится.
Первым вход в пещеры обнаружил именно Альберт. Он балансировал на ледовом гребне, чудом удерживаясь от падения в пропасть, а потом на него накатил ужас. Не помня себя, Альберт рванулся бежать. Не устоял и покатился по склону. Если бы не аварийное силовое поле, быть ему в истинной нирване. А так – обошлось. Пара ссадин да синяк на скуле. Пустяки.
Там, где его прихватило, мы и нашли трещину. Узкий лаз вёл вниз. Не хватало лишь огненных букв: «Оставь надежду всяк сюда входящий».
– Нам сюда, – коротко объявил я.
– Это хтонический мир, срединник. Господь заповедовал остерегаться царства Сатаны.
– У меня силовая аварийка разряжена, – заныл Альберт. – А там – плохо. Со мной что-то нехорошее может случиться.
– Хорошо. Возвращаемся. Но сейчас я спущусь, выставлю маячок и – обратно. Исследовать пещеру будем завтра.
Мои спутники вздохнули с облегчением. Ледовая пустыня действовала им на нервы.
Я вплавил в лёд диффуз-замок, закрепил нить и принялся спускаться. Полумрак сгущался. Призрачным зелёным светом вспыхнули ледяные грани: включилось ночное видение. Интересно, учитывает автоматика то, что я неплохо вижу в темноте? Вряд ли. Это ведь случайный эффект, и сохраняется он, пока у меня в окраинниках рунархи.