Грабитель
Шрифт:
— Хочешь и дальше работать полицейским?
— Да, конечно.
— Тогда держи свою задницу подальше от убийств.
— Что? — спросил Клинг.
— Он имеет в виду, — объяснил Монро, — что ты должен держать твою задницу подальше от убийств.
— Я… не понимаю, что вы имеете в виду.
— Мы имеем в виду, чтобы ты держался подальше от трупов. Трупы — это наша работа.
— Мы любим трупы, — пояснил Монро.
— Ты понимаешь, что мы специалисты? Когда у тебя случается сердечный приступ, ты зовешь врача-сердечника, правильно? Вызываешь врача-отоларинголога, когда у тебя ларингит, так? О'кей, а если у тебя есть труп, ты
— Ты не звонишь патрульному в мокрых штанишках.
— Звонишь в отдел убийств. Не тому, кто гуляет по участку.
— Не копу, который толкается на улице.
— Не тебе! — воскликнул Моноган.
— Не тому, кто крутит по ночам дубинку.
— Не регулировщику движения.
— Ясно? — спросил Монро.
— Да, — ответил Клинг.
— Станет еще гораздо яснее, — добавил Моноган. — С тобой хочет поговорить лейтенант.
— Зачем?
— Лейтенант забавный парень. Он считает, что отдел по расследованию убийств — лучшее подразделение в городе. Он руководит отделом убийств и не любит, когда кто-нибудь сует свой нос, куда его не просят. Выдам тебе один секрет. Он даже не хочет, чтобы детективы из твоего участка лезли в убийства. Беда в том, что он не может отказаться от их помощи и сотрудничества, и главным образом потому, что твой участок каждый год ухитряется получать так много чертовых убийств. И он терпит детективов — но он не обязан терпеть дурацких патрульных.
— Но зачем он хочет меня видеть? Я уже все понял и не буду совать свой нос… и извиняюсь и…
— Тебе не следовало совать нос, — согласился Моноган.
— Определенно не следовало.
— Но я не причинил никакого вреда. Я только…
— Кто знает, какой вред ты причинил? — хмыкнул Моноган.
— Ты мог причинить невыявленный вред, — предположил Монро.
— Ах, черт, — сказал Клинг, — у меня же свидание.
— Да, — подтвердил Моноган. — С лейтенантом.
— Позвони своей подруге, — посоветовал Монро. — Скажи, что у тебя проблемы с полицией.
Клинг взглянул на часы.
— Я не могу с ней связаться, — сказал он. — Она сейчас учится.
— Развращение несовершеннолетних, — ухмыльнулся Моноган.
— Лучше не говори об этом лейтенанту.
— Она учится в колледже, — уточнил Клинг. — Послушайте, я освобожусь к семи?
— Возможно, — кивнул Моноган.
— Бери пальто, — сказал Монро.
— Ему не нужно пальто. Приятная, безветренная погода.
— Позднее может похолодать. В такую погоду чего доброго схватишь воспаление легких.
Клинг тяжело вздохнул:
— Вы не против, если я вымою руки?
— Что? — не понял Моноган.
— Он просто вежливо выражается, — пояснил Монро. — Ему нужно отлить.
— Да нет, мне нужно помыть руки.
— Ладно, иди помой. Но поторапливайся. Лейтенант не любит ждать.
Северный отдел по расследованию убийств размещался в самом убогом, непривлекательном, грязном и никудышном здании, которое когда-либо видел Клинг. Вот наилучшее место для отдела по расследованию убийств, тотчас подумал Клинг. Здесь даже воняло смертью. Он прошел за Моноганом и Монро мимо дежурного сержанта, а затем по узкому, тускло освещенному коридору, где у стен стояли скамьи. Из-за закрытых дверей доносился треск пишущих машинок. Через одну случайно приоткрытую дверь он заметил мужчину в рубашке с закатанными рукавами и кобурой под мышкой. Все здесь производило
— Садись, — распорядился Моноган.
— Подожди немного, — добавил Монро.
— Лейтенант диктует памятку. Он встретится с тобой чуть позже.
Прождав час, Клинг решил, что если лейтенант и диктовал, то вовсе не памятку. Вероятно, это был второй том его автобиографии: «Годы, посвященные патрулированию». Клинг уже потерял надежду успеть на свидание с Клер вовремя. Было 18:45, и время бежало быстро. При удаче, если бы Клер предоставила ему шанс и решила подождать, он еще мог бы застать ее в колледже. Но это, учитывая, как неохотно она согласилась на свидание, было чертовски смелым предположением.
Борясь с растущим раздражением, Клинг продолжал ждать.
В 20:20 он остановил проходившего по коридору мужчину и спросил, можно ли воспользоваться телефоном. Мужчина кисло его оглядел и сказал:
— Лучше подожди, пока лейтенант тебя примет. Он диктует памятку.
— О чем? — воскликнул Клинг. — Как разобрать радиофицированную патрульную машину?
— Что? — спросил мужчина. — А, понял. Очень забавно. — Он повернулся и двинулся к автомату с водой. — Хочешь воды?
— Я с полудня ничего не ел, — пожаловался Клинг.
— Выпей немного воды. Она наведет порядок в желудке.
— А хлеба с водой не дают? — спросил Клинг.
— Что? — переспросил мужчина. — А, понял. Это очень забавно.
— Как долго, ты думаешь, это может продолжаться?
— Кто знает? Он диктует медленно.
— Давно он работает в отделе по расследованию убийств?
— Пять, десять лет. Не знаю.
— А где работал раньше? В Дахау?
— Что? — спросил мужчина. — А, я понял.
— Очень забавно, — сухо произнес Клинг. — А где Моноган и Монро?
— Пошли домой. Они много работают, эти двое. У них был длинный день.
— Послушай, — сказал Клинг. — Я голоден. Ты не мог бы поторопить его немного?
— Лейтенанта? — Мужчина удивился. — Чтобы я торопил лейтенанта? Господи, да ты что, смеешься? — Он покачал головой и пошел по коридору, обернувшись один раз, чтобы с недоверием взглянуть на Клинга.
В 22:33 в коридоре появился детектив с пистолетом 38-го калибра за поясом.
— Берт Клинг? — спросил он.
— Да, — устало ответил Клинг.
— Сейчас лейтенант Готорн тебя примет, — сказал детектив.
— Какое счастье…
— Не стоит острить с лейтенантом, — посоветовал детектив. — После ужина он ничего не ел.
Он подвел Клинга к двери из матового стекла с надписью: «Лейтенант Генри Готорн», распахнул ее, сказав:
— Клинг, лейтенант, — и ввел Клинга в комнату.
Затем детектив вышел, закрыв за собой дверь.
Готорн сидел за столом в дальнем конце комнаты. Это был маленький человечек с лысой головой и яркими голубыми глазами. Рукава рубашки он закатал выше локтей. Воротничок расстегнул и ослабил узел галстука. Под мышкой он носил кобуру, из которой высовывалась красно-коричневая рукоятка автоматического пистолета 45-го калибра. На столе было чисто и пусто. Зеленые картотечные шкафчики крепостной стеной выстроились позади стола и сбоку от него. Жалюзи на окне слева от стола были плотно закрыты. На деревянной дощечке на столе значилось: «Л-т Готорн».