Грабители
Шрифт:
Мэри пыталась догадаться, о чем я думаю.
— Дядя посадит тебя на очередной пакетбот. Недели через две ты будешь дома.
— Дома — для чего?
— Увидишь мать, отца. Они же беспокоятся о тебе.
— Матери у меня нет. Она умерла, когда я был еще маленьким.
— А отец? — Мэри смотрела на меня, как цветок, окруженная своей юбкой.
— Отец был на этом же судне.
— О Господи, — вырвалось у нее. — Как жаль!
Мне хотелось рассказать ей правду. Я чувствовал, что должен кому-то довериться. Через две недели, может быть, еще раньше, я отплыву, оставив отца на милость
— А дяди и тети у тебя есть?
— Нет. — Я сел рядом с ней. Пони стояли спокойно, следя за нами круглыми удивленными глазами.
— У тебя совсем никого нет. Бедняга.
У нее были такие добрые, нежные глаза, что я решил все рассказать ей.
— Мэри, — почти прошептал я, — мой отец жив. Он спрятан где-то в деревне.
— Откуда ты знаешь?
— Безногий... Обрубок...
— Это чудовище? Нет, Джон, ему нельзя верить.
— Но у него перстень моего отца!
— Он собирает всякие вещи. Безделушки. Он похож на сороку и всегда был таким.
— Нет, я знаю, что он не врет.
Я рассказал ей, как укрылся в амбаре и как безногий появился передо мной во тьме. Я рассказал ей все, что произошло с того момента и до происшествия в дверях ее дома, когда Саймон Моган кричал на меня. Она слушала молча, обхватив колени руками.
— Поэтому я не могу никому рассказать. Или безногий убьет отца. И я не знаю, что делать.
— Дядя всегда знает, что делать.
— Но он один из них! — закричал я. Мэри засмеялась:
— Ты не знаешь моего дядю.
— Я знаю, что он мародер.
— Нет.
— Они все мародеры.
— И я тоже?
— Ну, может быть, нет. Но Томми Колвин...
— Перестань! — Мэри вскочила на ноги. — Дело не в людях, Джон. Дело в стране. В этой бесплодной пустыне.
Я выжидающе смотрел на нее.
— Люди в Пенденнисе были когда-то шахтерами. За шиллинг в день они спускались под землю, так глубоко, что море плескалось в шахте у них под ногами. Когда шел дождь или случалось наводнение, они вообще не могли работать и неделями не получали ни гроша. Некоторые выходили в море, чтобы ловить рыбу. Целые дни проводили они в открытом море, в шторм и туман, чтобы поймать ведро рыбешки. Богатый выбор: утонуть в шахте или утонуть в море! Она нервно перебирала складки юбки.
— Ты видел эту землю. Мало где можно даже картофель вырастить, об овцах нечего и говорить. Некоторые от голода ходили к Надгробным Камням, чтобы отдирать от них моллюсков. Но Моганы были богаты. У них была Галилея, они владели лучшими шахтами. Моганам никогда не приходилось так туго, как остальным.
Она перевела дух. Ее глаза были такими же круглыми, как у все еще стоявших спокойно пони.
— Время от времени, очень редко, какое-нибудь судно налетало на скалы. Тогда появлялась пища, было и вино, были огромные кучи вещей, которые просто ждали на берегу, чтобы их взяли и продали, иногда за бешеные деньги. Тогда пострадавшими оказывались Моганы.
— Потому что никто не хотел лезть в шахты?
— Не только поэтому.— Мэри сжала складки юбки в кулаках. — По закону Моганы владели правом на все, что выкидывало на берег море. Мы и сейчас владеем этим правом. Любое судно, выброшенное
Мэри посмотрела на море.
— Но редко погибали моряки на Надгробных Камнях. Крушения происходили там, — она высвободила одну руку и указала на восток,— или там, или там. Люди внимательно следили за морем. Когда шторм гнал судно к берегу, вся деревня — женщины, дети и мужчины — следовала за ним вдоль побережья. Целыми днями они бродили вдоль берега, туда и обратно, повторяя движения судна. Они молились, Джон, они становились на колени и молились, чтобы несчастные погибли здесь, прежде чем их отнесет к соседней деревне, прежде чем они встретят другую такую же толпу, оснащенную — или вооруженную? — топорами и баграми.
Она уставилась на серые воды Ла-Манша. Ее голос потускнел, она передернула плечами.
— Закон гласит, что все, что выброшено на берег после кораблекрушения, может быть подобрано. Но чтобы крушение считалось полным, вся команда должна погибнуть, не должен выжить ни один человек, ни даже животное. Если хоть одно живое существо, пусть даже собака, живым попадет на берег, крушение не является полным. «Корабль не погиб», — говорят они. Так закон выпустил дьявола на побережье.
— И они убивали людей, которые добирались до берега, — сказал я.
— Да, доходило до этого. — Она снова сидела рядом со мной. — Но было и хуже. Намного хуже.
6
ПРИЗРАЧНАЯ БУХТА
Мэри сидела на траве лицом к морю. Голос ее настолько стал глуше, так изменились интонации, что казалось, она говорит из какого-то другого места... и из другого времени.
— Лишь однажды я видела, как они используют ложные огни. Ужасный шторм бушевал в ту ночь. Ветер валил с ног. И гнал к берегу судно.
— Когда это было? — поинтересовался я.
— Семь лет назад. Я еще была совсем маленькой. — Она закрыла глаза. — Мы лежали рядком на утесах и наблюдали за парусником. Волны перекатывались через его палубу, было слышно, как гулко срывались паруса: бум! бум! — один за другим. И тут Калеб Страттон сказал: «Покажите им свет». Я помню, как он стоял, когда все остальные лежали, прижавшись к земле. Он стоял прямо на ветру, под дождем, большая черная борода его выглядела маской на лице. «Мы уже так делали,— сказал он.— Покажите им свет, и они направятся прямо к вам». Дядя Саймон и слышать об этом не хотел, я помню, как он кричал. Но Калеб умеет влиять на людей, вокруг него всегда была какая-то группа. Обрубок — у него тогда еще были ноги — сбегал за фонарем. Они привязали фонарь к пони, которого повели по утесам. Я помню, как огонь ярко сиял в ночи, как они смеялись. Эти бедные моряки могли подумать, что видят мачтовый огонь парусника, направляющегося в гавань. И они послушно, как ягнята, пошли за огнем. Прямо на Надгробные Камни.