Грач, или Вход дьявола
Шрифт:
– Да нет, Семен, просто работа отобрала все свободное время, – наконец ответил Вадим Михайлович и, собираясь идти дальше, добавил: – Но ты извини меня, из-за этого дождя я продрог и промок, наверное.
– Вижу, вижу, – не дав договорить старому приятелю, отозвался Грач. – Это мы легко уладим. За углом есть небольшое кафе внутри выставочного зала. Там всегда тихо, уютно, да и народа почти не бывает. Там мы согреемся, поговорим, да и перекусим. Отказов я не приму.
Семен Семенович взял под локоть старого приятеля и повел его к входу в выставочный зал, находящийся в бывшем доме-усадьбе
В двухэтажном доме Фалеева когда-то располагалось кожевенно-меховое заведение, ныне же здесь квартировала выставка картин западноевропейской живописи. Первое, что встречал взгляд при входе в зал нижнего этажа, – была работа голландского художника Хоббема «Пейзаж с мельницей» с изображенными на ней ветхой лачугой, мельницей и дорогой, убегающей в неизвестность.
Задержавшись на мгновенье у картины и смерив ее взглядом, Вадим Михайлович, словно сам для себя, заключил:
– Как это знакомо: до боли родная тропа оборачивается дорогой, уходящей в неизвестность.
– А чужая дорога становится родной! – закончил Грач. – Нам сейчас прямо, вон за той дверью выхода из зала и располагается кафе.
Само кафе было по-домашнему уютным и милым. Столики застелены чистыми льняными скатертями; на стенах, как и в основных залах, висели кое-где картины.
Над каждым столом спускалась на длинном проводе лампа. Здесь же, на самой лампе, был и выключатель, что давало посетителям возможность самим по желанию в любой момент включить над своим столом свет. В углу помещения красовался старинный камин, искусно выложенный изразцовыми плитами.
– Ну, рассказывай, старина: где ты, как ты? – сделав заказ официанту и усевшись за столиком у окна, начал беседу Семен Семенович.
– То, что я окончил институт, стал журналистом, ты, наверное, слышал. Мне часто приходится ездить в командировки, пишу статьи для газет.
– Журналистика – это ведь была мечта нашего детства. А в какой газете ты печатаешься?
– Печатаюсь? – словно не расслышав вопрос, переспросил Вадим Михайлович. – Ну да, конечно, печатаюсь, только в разных газетах и под псевдонимами. Я, можно сказать, мистер Икс.
Сказав это, он усмехнулся и перевел взгляд с Грача на стену за его спиной, где была копия с картины голландского мастера Яна Веникса «Юноша с дичью». На первом плане картины были изображены две умерщвленные куропатки, лежащие на столе, а рядом с ними – огромный заяц, которого юноша держал за заднюю лапу.
– Посмотри, Семен, сколько наслажденья в глазах этого мальчугана.
Оглянувшись на картину, Грач задержал внимание на взгляде юноши, но, не заметив ничего схожего с наслаждением, пожал плечами и продолжил разговор, прерванный Вадимом:
– А ты помнишь, свой жизненный лозунг: «Не я покорю мир – мир покорится мне!». Мы тогда все смеялись над тобой, называя тебя Бонапартом. Как сейчас, твои лозунги сменились?
– Скорее, видоизменились, – усмехнулся Вадим и скользнул глазами по юноше с умерщвленной дичью.
– Похоже, жизнь твоя по-прежнему бьет ключом. А у меня давно уже монотонные будни, – посетовал Грач. – Ты, наверное, не знаешь, что Людмила оставила меня. Она забрала нашу пятилетнюю Катюшу и как сквозь землю провалилась.
– Да, но она из нас двоих выбрала тебя, – с сожалением произнес Вадим Михайлович.
– А помнишь, как ты злился после свадьбы, кричал, что не простишь мне? Клялся, что любишь ее больше, чем я…
– Но ведь и Людмила в то время была увлечена нами обоими, – возразил Вадим Михайлович.
– Что ж, помог тот скандал, ты его не забыл? Как тебя только угораздило так разозлить Людмилу и обозвать булгаковской ведьмой?
– И она отомстила, выйдя за тебя замуж;.
– Как это было давно! Кстати, ты о ней ничего не слышал с тех пор? – поинтересовался Грач.
– Я? – удивился Вадим Михайлович. – С чего ты взял? Нет, конечно. Но ты извини меня, Семен, я отлучусь на пару минут к телефону. Мне срочно нужно позвонить.
– Зачем? Попроси официанта, он принесет аппарат, отсюда и позвонишь, – добродушно предложил Семен Семенович.
– Нет-нет, ни к чему, я лучше там один… Не хочу, чтобы слышали окружающие.
– Если звонить будешь женщине, то понимаю, окружающие только стеснят.
– Ты угадал, Семен, именно туда я и буду звонить, – улыбнулся Вадим Михайлович.
– Удачи тебе, а я до своей так и не дозвонился…
Вадим на минуту остановился и, резко обернувшись, пристально посмотрел в глаза Грача.
– До своей? – удивленно переспросил он.
– Это не совсем так, – засмеялся Семен Семенович. – Небольшой роман с секретаршей шефа, между прочим, очень даже очаровательной леди.
Ничего на это не ответив, Вадим Михайлович повернулся и поспешно направился к телефонному автомату, расположенному у самого входа в выставочный зал. Семен Семенович проводил его взглядом и впал в ностальгические воспоминания об их прежней дружбе. Он вспоминал тот огонек, что всегда горел в глазах его друга, зажигающего всех своими безумными идеями. Глядя в глаза Вадима, всегда хотелось идти за ним. Какой-то дьявольский азарт светился в них, поднимая настроение, придавая силы.
Но сейчас того огонька Грач не заметил. «Да, видно, пообтерла его жизнь, – решил он. – Наверное, досталось ему: стал скрытен, немногословен, даже по телефону при мне говорить постеснялся. Видно, дружба наша с годами потускнела и стала не та. Осталась ли она вообще, эта дружба?». Скрытность Вадима очень расстроила Семена Семеновича. Раньше любая тайна была на двоих, радость и горе делились пополам.
И вот теперь в советах Семена Семеновича, как казалось ему, Вадим не нуждался. Он чувствовал себя как те брызги, вылетающие из-под колес вечного автомобильного потока и выплескивающиеся на тротуар. Грачу казалось, что и его выбросили за бордюр. Причин для таких чувств он мог сейчас найти предостаточно. Это неприятности на работе, отсутствие Нелли дома, отчуждение Вадима и, в конце концов, дождь за окном. Да и он сам как приблудный пес, которого нигде и никто не ждет…