Град на холме

Некрасов Илья

На механических часах было около пяти. Вечера или утра?

– Музыка, – снова попросил ты.

За окном шелестел тот же дождь. И постепенно ты понял – в его звуки вплелось нечто ещё. Похоже на звонкую и редкую капель. Но не она. Пианино?.. А неплохой получился блюз. Без электронных прикрас, природный, настоящий. Проникающий внутрь – от чего становилось лучше.

Глаза слипаются сами собой, но от этого будто видишь больше. Ты получаешь возможность смотреть на всю фигурку азиатки, которая никогда полностью не показывалась на экране.

Больше не хочется

пить и курить. Разве что синяя таблетка вновь маячит перед глазами. Но теперь она имеет другое значение – как красивое пятно света, элемент оформления ожившей картинки.

Сейчас точно известно, что едва слышимые шорохи полупустого дома, доносящиеся из-за стен – не ветер и сквозняки, а голоса. Что вода, льющая с неба, больше не содержит химии, и… это ты сам. Где-то внутри.

Ты будто смотрел внутрь себя… глядя в зеркальный потолок, в котором царил отражённый «сумрак». Пусть так. Возможно, это не сумрак, а то, что скрыто от сознания. Скрыто, поскольку на то есть причины… Вспомни – когда ты смотришь вниз, становясь у окна, двойник с поверхности влажного чернеющего подоконника поднимает взгляд вверх, к какому-то своему небу.

От него нельзя скрыться, оно всегда рядом, за невидимым поворотом, за твоим плечом – откуда иногда доносится неясный шёпот.

Оно напоминает о себе, подсказывает. Крупными каплями стекает по стеклу, что прямо перед глазами, мерцает калейдоскопом огней, вплетается звуками пианино в мелодию дождя…

И как-то постепенно, вместе с ощущением холода, приходит понимание того, что сон ушёл, а я вновь стою у окна.

Фигуры азиатки на экране почти не видно. Зато она ещё не исчезла из памяти. И надо успеть послать красавице воздушный поцелуй через темноту и влажный воздух, пока она ещё смотрит на меня, пока не полностью спряталась за край экрана.

На механических часах застыла половина седьмого. Опять же неясно чего – вечера или утра. Для механических часов разницы нет. Да и мне почти безразлично. Будто мы оба из одних шестерёнок.

В руке что-то было… Я поднёс ладонь к лицу и увидел тот крестик.

«Странно», – только сейчас я заметил, что он отличается от обычных христианских. На нём распят не человек, а… ангел?

И тут я вспомнил.

Она опять снилась мне. Только что. Недавно. Перед тем как я очнулся у окна. Только сон в этот раз изменился. Раньше он был другим…

Теперь мне приснилось, будто в районе отключили электричество, и я зажёг свечу. И лёг спать на диван. И уже засыпая, заметил колебание пламени свечи. Небольшое. Как дуновение ветра.

Из темноты слева. Там стена или выход в коридор. Затем словно открылась дверь, которой я раньше не замечал. И внутрь пролился запах духов. Немного света. Тишина запахла чем-то по-настоящему красивым. Неземным.

Перед глазами мелькнул и тут же исчез серебряный силуэт. Вместо него виднелась область покачивающегося воздуха. Она двинулась ко мне и провела рукой по полоскам теней от жалюзи.

Интуиция подсказала, где следует искать её глаза. Я посмотрел туда, и в сумраке замерцал её взгляд. Вначале ровным серебряным

светом, а потом мне отчего-то показалось, что я смотрю в очень красивые, но вполне человеческие глаза. Чистого синего цвета.

Моё безумие оказалось очень красивым. Оно почти не пугало меня.

«Кто ты?»

«Твой ангел. Теперь я твой ангел».

«Мой?.. Теперь? Раньше у меня не было ангела?»

Она покачала головой: «Нет».

И затем добавила: «У вас давно нет ангелов».

«Почему?»

«Нам нечего делать в аду».

Мы немного помолчали, глядя друг на друга.

«Вокруг ад?»

«Вы просто привыкли к нему».

«Зачем ты пришла?»

«Тебе угрожает опасность. Ты предал свою душу».

«Душа? Что это? Как она выглядит?»

«Она как ребёнок. Ты видел её».

«Ты пугаешь меня, ангел. Уходи. Тебя не должно здесь быть. В нашем мире есть место машинам. Но не тебе».

«Ваш мир принадлежит скорлупкам без души».

«Да. Уходи, ангел».

– Позови меня вновь, – сказав это, она исчезла, растворилась в темноте. Только улыбнулась на прощание красивым печальным взглядом.

Опираясь на подоконник, точно стараясь не упасть, я вертел в руках странный крестик с распятым ангелом. Я понимал, что это конец.

Понимал, что она начала снится с того момента, как крестик попал ко мне.

Я покосился в окно. Пусто. Её там не оказалось. Быстрым движением закрыл жалюзи и отошёл от окна.

Лучше?

Едва ли. По закрытым жалюзи бродили замысловатые тени с улицы. В квартире стало темно. Хорошо, что догадался зажечь свечу.

Из угла комнаты что-то отсвечивало. Компьютер ещё работал. На экране мерцала заставка: чудного, неопределённого вида фигура блуждала по нему туда-сюда. Играла мелодия.

Всё как всегда. Безумие? Ну и что? Наш мир давно такой. И ничего. Как сказала ангел – привыкли. Вокруг сумасшествие, а мы не делаем из него проблемы.

«Она ушла. Сказала, что вернётся, если позову её. Так может, не звать, и всё?» Сделать вид, что ничего не было? Отнестись к ней как к сну. Ведь это был сон. Договорились?»

В голове опустело. Не придумав, что делать дальше, я… обратился к компьютеру:

– Есть что-то новое?

Жёсткий диск компьютера добавил оборотов, и электронный голос с китайским акцентом сообщил:

– Заключительная стадия дебатов.

Понять его произношение было непросто. Я осознал смысл того, что коснулось слуха, только через одну-две секунды.

– Выборы в комитет? Включи. [35]

На экране отобразилась знакомая картинка – виртуальная студия с голограммами политиков. Только интерфейс немного удивил…

35

Выборы в комитет супервайзеров Олимпа. Считается, что жители Парижа-3 избирают путём электронного голосования «комитетчиков», которые следят за работой Олимпа и могут вносить в его программы изменения