Градион – наследие силы
Шрифт:
Девушка всхлипывала, слёзы текли по замазанным от туши щекам, она дрожала, от страха.
– Посмотри мне в глаза, – прошипела ведьма, и коснулась дрожащей, морщинистой рукой, щеки девушки. В тоже мгновение Анна перестала дрожать и послушно посмотрела прямо в дьявольские озера глаз, Ириады. – Я не причиню тебе зла, ты мне веришь? – говорила ведьма.
– Да, – словно заворожённая, отвечала Анна.
– Ты обретёшь силу, – продолжала говорить Ириада, и с каждой секундой, каждым словом, её голос из шипения превращался в более громкий, и уверенный, пока
Как только Ириада выпрямилась, тело некогда молодой и невинной девушки обмякло на полу, а через секунду превратилось в мумию и рассыпалось прахом.
– Госпожа, – проговорил Степан и склонился на колено перед первой ведьмой, матерью всего злого и тёмного.
– Степан, мой верный охотник, – ведьма провела пальцами по щеке преданного слуги и приподняла за подбородок, – Я вернулась. – Проговорила она, прежде чем раскинуть в стороны руки, от чего все доски на окнах с треском вылетели, впуская лунный свет. – Я вернулась! – прокричала ведьма, и её голос эхом разлетелся по окрестностям…
Глава 4
Знакомство…
После проверки всех документов и приветствия директора школы, меня повели знакомить с моим классным руководителем, а после и с одноклассниками, рядом с которыми мне предстоит учиться месяца полтора, если Ба, как обычно посодействует. Я шла, как на казнь, прекрасно понимая, что мне предстоит. Для себя лично, я уже давно обозначила степень значимости, окончания школы и прекрасно понимала главное, это оценки, а одноклассники или соратники, поэтому сложному делу, как учёба, совершенно не имеют для меня никакого значения. Поэтому войдя в класс, моё лицо не выражало абсолютно никаких эмоций.
Как и всегда, все уставились на меня, настала минута ожидания, пока классная перекинется парой слов с учителем предметником, прежде чем представить меня классу. Больше всего, я ненавидела именно этот момент, тебя разглядывают как некую диковинку, а после начинают «яростно» обсуждать, переговариваясь между собой, а ты в это время стоишь и смотришь на картину в конце кабинета, висящую за спинами учащихся или просто в окно. В данный момент, я разглядывала стенд, «Русская литература XX века», с фотографиями известных писателей, Б. Пастернак, М. Горький, А. Ремизов и в самом конце, В. Маяковский.
«Ну, класс» подумала я, прежде чем услышала голос Татьяны Николаевны, моего нового классного руководителя.
– Ребята, это Александра Маяковская…
– О, Лермонтова! – раздался голос одного из учеников, – тебе подмога прибыла. – И все хором засмеялись.
– Игнатьев! – смерила того взглядом Татьяна Николаевна, – Александра будет учиться в нашем классе, она приехала из другого города…
– Ага, из Багдади! – не унимался тот, и снова смех.
– Я рада Игнатьев твоим познаниям в литературе, но не мог бы ты блистать этими навыками, непосредственно на уроке литературы? – более строго договорила
Я перевела взгляд на неё, натянуто улыбнулась и проговорила, – Нет.
– Ну, хорошо, – всё также улыбаясь, говорила та, – ты можешь занять любое свободное место.
Я заметила, как справа кто-то поставил рюкзак на пустое место около себя, мол, чтобы я не могла подсесть. «Хм», можно подумать я жаждала сидеть с кем-то из них. Такая ситуация для меня не в новинку, поэтому с совершенно спокойным видом, я прошла и заняла место за последней партой, на которой лежали какие-то вещи.
– Давай, я это уберу, – быстро включилась учительница, которая до сих пор молчала. Она забрала вещи и переложила на подоконник.
Я принялась готовиться к уроку, совершенно не обращая внимания на шёпот, явно направленный в мою сторону.
– Светлана Станиславовна, – послышался голос Татьяны Николаевны, – Оставляю вас с учениками, не смею больше мешать, – проговорила она и вышла.
– Ладно, – Станиславовна вернулась за свой стол, – продолжим, на чём мы остановились…?
– На том, что нам всем бы хотелось послушать биографию нашей новой ученицы, – Игнатьев развернулся и уставился на меня. – Или нам Википедию почитать? – Косо ухмыляясь, он глазел на меня.
Я же продолжала молчать, не желая доставлять ему радости, показывая, что меня это задело.
– Заткнись придурок!
Услышала я голос девчонки с соседнего ряда.
– Евгения?! – удивленно произнесла учительница.
– Простите, Светлана Станиславовна, но Игнатьев достал уже. Неужели, не понятно, она не хочет рассказывать о себе.
– А ты что, родственную душу почуяла? – не унимался тот, – надеешься, что она составит тебе компанию, в твоих жалких, школьных деньках?
– Павел, немедленно прекрати! – призывала к порядку Станиславовна.
Только было ощущение, что её никто не слышит, все в классе наблюдали за происходящим. Я же ужасно злилась, не то чтобы обычно меня принимали радушно, скорее равнодушно, но чтобы так, точно никогда.
– Иди в жопу Игнатьев!
– Евгения Лермонтова! – прогремела учительница строжайшим голосом, – ты наказана и останешься после уроков!
– Но… – пыталась возразить Женя.
– На три часа, – пригрозила Светлана Станиславовна.
– Супер, – обрадовался Игнатьев.
– И ты тоже, молодой человек! – тут же осадила она его.
– Я-то за что?
– На четыре часа!
Это было последнее, что я слышала, так как моё внимание привлёк гул, еле уловимый, далёкий, но нарастающий с каждой секундой, я сжала кулаки и закрыла глаза, пытаясь прогнать наваждение и страх, который охватил меня в тоже мгновение. Затем произошло то, из-за чего про меня точно подумали, будто я чокнутая. В какой-то момент, когда гул в моей голове приближался, я услышала, нет, не так, я отчётливо расслышала, голос из моего сна, именно он и создавал тот самый гул: «Настя, Настя, Настя, Настя …!»