Граф Аверин. Колдун Российской империи
Шрифт:
— Ура! — Кузя подпрыгнул вместе со стулом. А Аверин вздохнул, по крайней мере эту ночь он проведет без кота, спящего у него на груди.
Анна Сомова после всех потрясений очень плохо спала по ночам. Она даже перебралась из города на дачу, но это слабо помогло. Доктор выписал настойку пиона, но она совершенно не действовала, надо будет сходить и попросить что-то посерьезнее. А пока Анна стала брать в спальню какую-нибудь ужасно скучную книгу. С ней она ложилась в постель и читала примерно до полуночи, после чего засыпала. Чтобы проснуться с рассветом.
Она уже пролистнула пять или шесть страниц,
Анна нахмурилась, встала и подошла к окну. Что это за шутки.
За окном никого не было. Анна открыла раму и отшатнулась — в оконный проем просунулась лошадиная морда.
— Розетта! — выдохнула Анна и, кинувшись к кобыле, принялась трогать и гладить мягкий лошадиный нос. Странное возбуждение охватило ее, такой мандраж она чувствовала лишь накануне какого-то важного события. Руки ее затряслись и как будто даже онемели.
— Розетта! Подожди! Я сейчас выйду!
Она, как была, в пижаме, накинув сверху халат, бросилась на улицу.
Кобыла уже стояла у дверей. Увидев Анну, она фыркнула и ткнулась ей в плечо.
— Розетта, милая моя Розетта, — женщина обняла горячую шершавую шею и прижалась к ней лицом. В глазах защипало, и из них покатились слезы.
Некоторое время они так и стояли, женщина и лошадь, а потом Розетта, опять фыркнув, отодвинулась и пошла вперед, словно приглашая Анну следовать за собой.
Анна положила руку на холку лошади, и они пошли по дорожке.
Дорожка привела их на конюшню. Никаких других лошадей Анна так и не завела и вообще запретила трогать всё, что принадлежало Розетте. Сначала она надеялась, что лошадь найдется, а потом… она приходила сюда, чтобы поплакать, когда в ее жизни случалась очередная беда.
И вот… Розетта…
Лошадь тихонько заржала.
— Я понимаю, ты хочешь побегать, — размазывая по лицу слезы, тихо проговорила Анна, — сейчас.
Она принесла амуницию и быстро оседлала Розетту. За годы, оказывается, она не утратила этого навыка. Анна всегда сама ухаживала за кобылой, не доверяя Розетту никому.
Поставив ногу в стремя, она, задрав подол пижамы, вскочила в седло. Сперва шагом, потом рысью Розетта двинулась по ночной дороге к полям.
Когда на горизонте стала светлеть полоска неба, Розетта повернула и поскакала к дому. Анна похлопала ее по холке и прошептала:
— Как бы мне хотелось, чтобы эта ночь не кончалась никогда.
Они вернулись на конюшню. Анна расседлала кобылу и еще раз обняла ее.
— Бася, я знаю, что это ты. Спасибо тебе. Возвращайся домой, — она поцеловала лошадь в нос и, плача и улыбаясь одновременно, направилась к дому. Вслед ей донеслось негромкое ржание, но когда Анна обернулась, во дворе уже никого не было.
Аверин даже не думал, что его может так обрадовать привычный звонок будильника. Он сел, потянулся и понял, что отлично выспался.
Умывшись и выпив кофе, он переоделся для пробежки и спустился во двор. Кузи не было видно. Интересно, как прошла ночная «отдача долга» и не опоздает ли див, увлекшись.
Аверин открыл калитку, вышел. И тут же мощный удар сшиб его с ног. Прогремел выстрел. Падая навзничь, он успел выставить руку, закрывая горло и одновременно активируя щит. На мгновение он увидел огромные полосатые
Проклятье!
Развернув щит так, чтобы он закрывал и его, и Кузю, он отполз в сторону и вскочил на ноги, призывая Плеть.
Раздалось хлопанье тяжелых крыльев. Крупная птица поднялась в небо. И исчезла.
— А это было больно, — сбоку прозвучал то ли хрип, то ли рык. Аверин повернулся.
Кузя в человеческом облике стоял, упираясь рукой и одним коленом в землю. Кровь запачкала его губы и подбородок.
Почти в человеческом. Из пальцев свободной руки сантиметра на три торчали когти. Еще раз зарычав, Кузя погрузил руку в свою грудь, разрывая когтями плоть, и резко дернул. Изо рта снова хлынула кровь, а на землю с негромким стуком упал темно-бордовый сгусток.
Голова Кузи повернулась в сторону, куда улетела птица. В глазах полыхнул огонь. На миг показались клыки, потом он съежился, и вот уже галка черной молнией взвилась в небо.
«Див сильнее вашего фамильяра», — всплыло у Аверина в памяти. Это он. Тот самый див. И пришел он по душу колдуна.
— Назад! — что есть мочи заорал Аверин. — Не преследовать!
И негромко добавил:
— Ты же ему на один зуб…
Галка опустилась на землю. И тут же превратилась в кота. Который направился было к хозяину, но лапы его вдруг подломились, и кот завалился на бок.
— Мя-я-я… — жалобно сказал он. Под левой лопаткой у него зияла огромная круглая рана.
Аверин подхватил Кузю с земли и бросился в дом. Див, оказавшись у него на руках, едва слышно замурчал.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ДЕМОН И АНАРХИСТ. Глава 1
Троюродного племянника графа Аверина Виктор до сегодняшнего дня не видел ни разу. Зато уже дважды слышал от Маргариты историю его появления в доме. Парнишка загулял, и Гермес нашел его в притоне, избитого и ограбленного. Правда, по первой версии, рассказанной Маргаритой, Гермес притащил бедового племянника домой за ухо, а по второй — подгоняя подзатыльниками. Но так или иначе, друг взял шефство над юношей, и тут уже не забалуешь. И польза от этого оказалась немалая — парень иногда ночевал у дядюшки и как раз в то утро видел всё, что произошло возле дома.
Ранним утром три дня назад в полицию поступило несколько тревожных звонков. Люди слышали что-то, похожее на выстрел, и громкий крик. А старушка, встающая очень рано, заметила «анархиста». Узнав адрес, Виктор немедленно выехал на место, а позже забрал дело себе. По горячим следам был найден охотничий карабин. Полицейские опросили свидетелей. Была проведена экспертиза оружия и установлен владелец. Теперь настало время допросить «анархиста».
Виктор представлял себе нагловатого хлыща, но на стуле в гостиной сидел симпатичный парнишка чуть старше его собственного сына, в модной среди подростков синей косоворотке с вышивкой на высоком вороте. Это называлось «толстовкой». Правда, волосы парня были выкрашены в разные цвета и на носу красовались нелепые круглые очки, но это было единственным, что выдавало в нем бунтарство. Кузьма, а именно так звали племянника, при виде полицейского поднялся, поклонился и вежливо поздоровался.