Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

Итенберг Борис Самуилович

9-го августа. Суббота

«Перед отъездом из Царского Села в Петербург зашел я к гр. Аорис-Меликову, чтобы наведаться о состоянии его ноги, вследствие случившегося с ним ровно неделю тому назад падения при спуске с лестницы. Он встретил меня рке на ногах, и между нами завязался разговор о предстоящей поездке нашей с государем в Ливадию. Как-то случайно мы напали на предмет крайне щекотливый — на семейные отношения государя. Лорис-Меликов под большим секретом объявил мне, что давно уже ходившие в городе слухи о браке государя с княгиней Долгорукой — осуществились. Брак этот совершился 6-го июля; свидетелями были генерал-адъютант гр. Адлерберг, гр. Баранов и Рылеев³. Лорис-Меликов начал было рассказывать мне, как государь объявил ему об этом тайном браке и как

познакомил его с новою своею супругой, наименованной княжной Юрьевской. Но, к сожалению, я должен был прервать этот рассказ в самом начале, чтобы не опоздать на поезд».

Дне&шк ДА. Милютина. Т. III. 1878—1880 гг. М., 1950. С. 112—113, 217—219, 223, 265.

Милютин Дмитрий Алексеевич (1816—1912) — участник Кавказской войны, военный министр (1861 —1881), инициатор и главный деятель военной реформы.

¹ Гире Николай Карлович (1820—1895) — министр иностранных дел (1880— 1882); Сабуров Петр Александрович (1835—1893) — дипломат.

² Млодецкий Ипполит Осипович (1855—1880) — поляк, близкий к революционному подполью. По своей инициативе, без санкции ИК «Народной воли», 20 февраля 1880 г. совершил покушение на Лорис-Меликова. Казнен 22 февраля 1880 г.

³ Баранов Эдуард Трофимович (1811 —1884) — граф, генерал-адъютант, член Государственного совета; Рылеев Александр Михайлович (1830—1907) — флигель-адъютант, комендант главной императорской квартиры.

№ 40

«ГРАФ ЛОРИС-МЕЛИКОВ ВИДИТ В СЕБЕ ПРЕОБРАЗОВАТЕЛЯ...»

(Из дневника П.А. Валуева)

16 февраля 1880 г.

<...> Утром у министра внутренних дел предварительное совещание с ним, графом Лорис-Меликовым и шефом жандармов. Тяжело... Трудно регулировать колеса в часовом механизме, когда пружина не действует или действует с промежутками. Граф Лорис-Меликов видит в себе преобразователя; Маков видит в генерал-губернаторах князя Долгорукого; генерал Дрентельн видит III отделение, но многого другого не видит. В особенности неприятно было мне ощущение, что в новом по-лудиктаторе не проявлялось никакой силы. Что же будет далее?

5 апреля

<...> Утром был граф Лорис-Меликов. Все те же грезы о задобри-вании беспокойных элементов какими-то призывами сюда для каких-то совещаний...

5 мая

<...> О графе Лорис-Меликове слишком много говорят и ему слишком много приписывают.

7 мая

<...> Был у графа Лорис-Меликова, который был у меня, но меня не застал. Любопытный предмет наблюдения и анализа. Сам говорит, что у другого, на его месте, давно вскрркилась бы голова. Это признание — простодушный признак некоторого кружения. Но степень его пока незначительная. Много сдержанности и такта... Взгляд на дела — конечно, весьма неполный, но без крупных ошибок. Оценка людей — без исключения — поверхностная, но недостаточно недоверия, чтобы и здесь предупредить крупные промахи...

16 июня

<...> Гр. Лорис-Меликов переселился в Царское Село с расчетом ли, — или без расчета и скользя по известной покатости, — не знаю. Его штаб все разрастается. К нему теперь присоединен генерал Фадеев¹. Почему, для чего — не ведаю...

24 июня

<...> Комитет министров. Тяжелое заседание. Гр. Лорис-Меликов, насвистанный, вероятно, г. Фадеевым и К°, настаивал на даче обещания земствам «не строить железных дорог, не спросясь их мнения» о направлении путей. Он уверял, что таким образом мы приобретем содействие «лучших людей» и т. п. в стиле «Голоса» и К⁰. Я, конечно, отстаивал и отстоял прерогативы и достоинство правительства. Некоторые члены меня поддерживали, но слабо, нерешительно. Очевидно, полудиктатор им импонировал. Они даже не заметили, по-видимому, бессознательной или наивной грубости, выказанной гр. Лорис-Мели-ковым, принимавшим за доказанный факт, что мы, т. е. Комитет министров, отклоняем рассудительные ходатайства земств; ошибаемся в выборе направления дорог и т. д. И это правительство...

22

июля

<...> Маков сообщил разговор с гр. Лорис-Меликовым. Из сообщения видно, во-первых, что его положение порядочно ударило ему в голову, и, во-вторых, что он теперь сам не знает в точности, чего хочет, и только размышляет о способе укрепить за собою известное личное положение, но покончить с формами нынешней Верховной Комиссии...

ГА РФ. Ф. Коллекции Зимнего дворца (728), оп. 1, д. 2587. Опубликован В.Я. Яковлевым- Богучарским и П.Е. Щеголевым: Валуев П.А. А&евпик 1877—1884 гг. Пг., 1919. С. 92, 102-105.

¹ Фадеев Ростислав Андреевич (1824—1883) — участник Кавказской войны, генерал-майор, в отставке с 1866 г., член Санкт-Петербургского славянского комитета, военный публицист.

№ 41

«...НИ ДО, НИ ПОСЛЕ В ПЕТЕРБУРГЕ НЕ БЫЛО ВТОРОГО ЛОРИС-МЕЛИКОВА...»

Лорис-Меликов, со своим выразительно-умным лицом, где прежде всего бросалась в глаза хитрость, хотел казаться прямым, откровенным, добродушным и энергичным, то есть тем, чем он не был, и как он ни играл своею физиономиею, он мог только в первую минуту произвести на собеседника впечатление откровенного и добродушного человека; на вторую минуту хитрость вступала в свои права, и вы сразу и навсегда рке чувствовали, что имеете дело с умным актером. Что же касается характера и энергии, то вся минувшая до того времени кампания, томившая всех своею неопределенностью и бездействием, — слишком явно доказала, что у Лорис-Меликова не было ни энергии, ни характера, и в то же время не было решимости <...>

<...> Явилась, при обсуждении в Государственном совете мер против чумы, мысль о необходимости послать на место человека с неограниченными полномочиями министра-директора. Лорис-Меликов был тогда в Петербурге, кто-то произнес его имя, кто-то его повторил, и этого оказалось достаточно, чтобы внушить Государю мысль поручить ветлянское дело Лорис-Меликову, и он был назначен¹.

На вопрос: почему именно Лорис-Меликов? — можно было тогда ответить: потому что этот в высшей степени ловкий и искусный человек успел до известной степени обворожить новизною своего типа. Действительно, ни до, ни после в Петербурге не было второго Лорис-Меликова, генерала с очень умным лицом, с кавказскими манерами развязности и отваги, с запасом сладкой речи по мере надобности и, вдобавок, с престижем боевого генерала.

Все происходившие из Харькова, в течение зимы 1879—1880 года, сведения о графе Лорис-Меликове успели в серьезных кружках общества настолько развенчать эту легендарную фигуру², что когда появился Высочайший указ об учреждении Верховной Распорядительной Комиссии по охранению государственного порядка и о назначении графа Лорис-Меликова председателем этой комиссии, имя Лорис-Меликова произвело мало ободряющего действия на беспокойные и встревоженные умы <...>³.

<...> Когда я ему дерзнул сказать, что, по-моему, теперь главная нужда — не разумная средина, а строгая и твердая политика власти, строгой для всех, — Лорис меня прервал и начал говорить о том, что одною строгостью не возьмешь, а надо так вести дела, чтобы иметь за себя и общественное мнение, которое тоже возбуждено против правительства, и, если хотите, — прибавил Лорис, — имеет основание быть недовольным скачками то назад, то вперед в правительственной политике...

— Теперь время такое, — продолжал Лорис, — что нельзя не прислушиваться к общественному мнению: нельзя допускать крамолы, но надо тоже избегать проявления деспотизма...

Я ответил Лорис-Меликову, что на деспотизм власти никто не жалуется, кроме анархистов, но все жалуются, напротив, на недостаток власти, на отсутствие в правительстве общей энергии...

Опять Лорис-Меликов меня прервал.

— Нет, — сказал он, как будто с одушевленным убеждением, — не на это жалуются; жалуются на то, что всю нашу учебную молодежь душат в тисках классицизма и формализма: вот откуда идет главное революционное движение: тут вы с полщиею не справитесь.