Граф Рысев 4

Леха

— Что? — она посмотрела не меня слегка расфокусированным взглядом.

М-да, эта лавка не только на меня произвела гораздо большее впечатление, чем магазин одежды. Мы живём в регионе, где бесконечные прорывы изнанки, поэтому все немножко ненормальные. Даже на балу дуэль и лабиринт произвели больший фурор, нежели танцы и сплетни. Подозреваю, что на балу у императора всё будет по-другому.

Маша тем временем подошла к прилавку и положила на него нож в ножнах.

— Я это возьму, — сообщила она, при этом не отводя взгляда от винтовки. При

этом взгляд продавца уже не был спокойным. Он кусал губы, чтобы не заржать, и изо всех сил старался взять себя в руки. От этого его лицо покраснело, да так, что я даже испугался, как бы у него инсульт не случился.

— Что с вами? Вам плохо? — спросил я у него, но продавец только замотал головой.

— Нет-нет, мне уже давно не было так хорошо, — выдавил он из себя.

— Это прекрасно, я рад за вас. — И повернулся к жене. — Посмотри, тебе такая красотка подойдёт? Тебе нужен приличный ствол, пока мы графа Галкина не навестили и не заказали ему нечто индивидуальное. Я, как только её увидел, то сразу подумал, что тебе она подойдёт. Вы с ней чем-то похожи. Да, на ценник не смотри, на счет винтовки наше соглашение не распространялось, так что — это будет моим подарком. Если, конечно, она подойдёт.

Маша меня уже не слушала, она взяла винтовку в руки, провела рукой по дереву цевья, словно лаская, и только потом вскинула, прижав к плечу.

— Это так странно, что даже не смешно, — произнёс продавец задумчиво.

— Не думаю, что моя жена первая женщина, кому покупают оружие, — ответил я, доставая блокнот и быстро делая наброски.

— Нет, разумеется, — он покачал головой. — Но обычно это делают как бы исподтишка. Ещё и врут, пряча глаза, говоря, что ствол предназначен подростку.

— Ну, и идиоты, — рассеянно пробормотал я. — Посмотрите. Вы хоть раз видели что-то более сексуальное, чем хрупкая женщина с грозным оружием в руках?

— Теперь я точно верю, что вы — художник, — продавец усмехнулся. — Вы видите мир не так, как обычные люди.

— Просто художники выше условностей, и да, мы так видим. А видим мы, чаще всего перспективу и объем, тогда как у остальных всё лежит в одной плоскости, максимум в двух. — Я спрятал блокнот с карандашом. Набросок готов, а рисунок дома дорисую. — Маша, тебе нравится? Всё устраивает?

— Да, — она раскраснелась и счастливо улыбалась.

— Тогда давайте подберём этой крошке достойный чехол и патронов, — я повернулся к продавцу.

Уже сидя в машине, я задумчиво смотрел на Машу, которая нежно прижимала к груди свою винтовку.

— Мы рождены, чтобы доставлять людям радость, — сообщил я ей. Машу посмотрела на меня сияющими глазами.

— Почему ты так решил?

— А ты разве не видела, какие радостные и счастливые были продавцы всех магазинов, где мы сегодня побывали?

— Если учитывать суммы, которые мы у них оставили, это не удивительно. — Маша хмыкнула. — Жень, мы её испытаем?

— Обязательно, — я кивнул. — Завтра вернёмся в форт и при первой же возможности выедем за периметр.

Составим конкуренцию Перепёлкину в отстреле тварей? Заодно макрами для ружейных патронов разживёмся. Чтобы не покупать, если вдруг, что-то снова произойдёт.

Глава 24

В форт мы вернулись, как и планировали. Воспользовавшись портальным свитком до Иркутска, а затем через стационарный портал в форт. Оставшееся время, проведённое в Новосибирске, прошло без происшествий. Это было странно и довольно подозрительно.

Я уже подсознательно недолюбливал этот город и ждал от него неприятностей. И, чтобы их избежать, провёл день за рисованием. Я доводил до ума рисунок, на котором Маша стояла с винтовкой. Не знаю, как для кого, а для меня это было очень привлекательное зрелище.

— Это очень странно, — сказала жена, перегнувшись через моё плечо и рассматривая то, что в итоге получалось.

— Почему ты так думаешь? — я сделал ещё один штрих, чтобы завершить получившийся образ.

— Многие художники рисуют своих муз обнажёнными, а ты нарисовал меня полностью одетой, да ещё и с оружием в руках, но, Женя, от этого рисунка на километр несёт чувственностью, — проговорила она куда-то мне в шею, отчего по коже побежали мурашки.

— Я тебя уже рисовал обнажённой, — постав замысловатую подпись в углу рисунка, протянул ей портрет. — Теперь хочу вот так. Ты же моя муза, значит, обязана вдохновлять в совершенно разных видах.

— Обязана? — она игриво укусила меня за мочку уха.

— Конечно, — я извернулся, ухватил рассмеявшуюся Машу и притянул к себе на колени. — Раз согласилась быть музой, будь добра соответствуй.

— А ты меня спрашивал, хочу ли я быть твоей музой? — тихо спросила Маша, запустив руки в мои волосы.

— О таких вещах приличных муз не спрашивают, — наставительно проговорил я, проводя ладонью по её щеке. — Они просто принимают свою нелегкую судьбу.

— Это несправедливо, — она покачала головой. — Музы должны сами выбирать своего художника.

— А, может быть, это ты на самом деле выбрала меня. — Я улыбнулся. — Не могу сказать, как это было на самом деле.

— Хочешь сказать, что в этом случае смириться должен художник? — Маша говорила это прямо мне в губы.

— Да. Это же обоюдоострый процесс. Который может быть весьма болезненный. Надеюсь, мы избежим подобной участи, — я резко встал и подхватил её на руки.

— Я уверена, что так оно и будет, — Маша снова тихонько рассмеялась, когда я пинком открыл дверь гостиной, в которой мы сидели, и понёс её в спальню.

К чёрту всё. Нам есть, чем заняться до отбытия в Иркутск.

Форт встретил нас мелким дождём, туманом и пасмурным небом.

— Мне уже даже становится интересно, здесь погода когда-нибудь бывает солнечной? — спросил я негромко.

Кузя, который приехал к портальной станции, чтобы нас встретить, услышал и ответил, хотя вопрос был, скорее, риторический.