Граф Соколов — гений сыска
Шрифт:
— Покажи!
Старик кряхтел, сопел, чертыхался — заржавевшая от долгого неупотребления задвижка не поддалась. Соколов напрягся, задвижку сдвинул, со скрипом растворил дверь. Удивился:
— А ведь варшавяне и не люди вовсе были — ангелы! Здесь толстый слой нетронутой кирпичной пыли. Стало быть, улетели на небо. Молчишь, убийца? Где трупы, говори быстро! В какие плиты замуровал? То-то собака дальше этих изделий бетонных не пошла. Ну? А то самого замурую!
Старик ехидно улыбнулся:
— А ты, раз такой умный, найди! Их тут, плит этих самых, тридцать семь. Зубило не берет. Что зубило? Снаряд не разбивает!
Разоблачение
Соколов приказал Ирошникову:
— Скажи железнодорожникам, чтобы плиты взвесили на грузовых весах.
Плиты на вагонетках отправили на станцию — в двух шагах, — и там выяснилось, что все они весят по две целых и четыре десятых тонны. И лишь три плиты были легче на сто — сто десять килограммов.
— Удельный вес бетона в три целых и четыре десятых тяжелее человеческого тела, — объяснил сыщикам умный Ирошников. — Как раз — три трупа.
— Докажи! — злобно зашипел старик.
— С удовольствием! — улыбнулся Соколов. — Ты, дед, когда эту славную блатную молодежь бетонировал, был уверен, что они в своих гробах будут лежать до второго пришествия. Ошибся! Поднимай плиту...
На лебедке подняли плиту аршин на пятнадцать от земли, на которой лежали штабелем рельсы. Собравшаяся толпа дачников, железнодорожников и прочих любопытных затаила дыхание. Когда освободили стопор, плита к восторгу зрителей, грохнулась вниз, стеклянными брызгами разлетелась от удара о рельсы.
Любопытные ахнули: из плиты вывалился облепленный кусочками бетона человек в белом жилете и в белом широком галстуке.
Вслед за Нагелем таким же образом извлекли из плит трупы Ювелира и Шила.
Эпилог
В Петербург полетела телеграмма Яфимовича на имя Столыпина: “Банда расхитителей рассыпного золота и убийц разоблачена ”.
Старик Виноградов на суде признался, что в первый раз он продал Шило-Керзнеру настоящее золото, которое сам приобрел у незнакомого человека совсем дешево. Но во время сделки ему пришла дьявольская мысль заманить Шило в дом под видом продажи большой партии золота, самого убить, деньги забрать. Благо, труп было куда спрятать. Едва варшавяне появились в доме старика, тот подмешал им в водку только что появившееся в продаже новое снотворное — кодеонал.Гости впали в крепкий сон.
Еще живыми их втащили в бетонный цех, разместили в форме, обложили арматурой и залили раствором быстро твердеющего цемента. “Эх, жаль не успели плиты отправить заказчику, — сокрушался старик Виноградов. — Тогда бы ни в жисть не отыскать”
Он был вновь отправлен на каторгу — на девять лет. По четыре года получили его сыновья. Узнав о приговоре, Буня воскликнул:
— А что я говорил? Ведь и впрямь лучше маленькая рыбка, чем большой таракан.
...Старая истина: все наши поступки — хорошие или плохие, находят отзвук в этом мире.
Прошло чуть более десятилетия. В начале 1920-х годов Москва была потрясена ужасными преступлениями Петрова-Комарова. Обещая продать лошадь, он завлекал покупателей к себе домой на Шаболовку. Бывший красный командир убил здесь двадцать девять человек (по другим сведениям — тридцать). Впрочем, об этом я писал в своей “Кровавой плахе ”.
На суде Петров-Комаров
КОПЧЕНЫЙ
Татьяне Анатольевне Ребровой
Москву объяла паника. В парковом массиве, прилегавшем к древней усадьбе Стрешневых-Глебовых — в Покровском, за шесть недель июля — августа обнаружили восемь трупов. Маньяк своими жертвами избирал влюбленных. Пока парочка, сидя на садовой скамейке, нежно ворковала о возвышенных чувствах, маньяк тихо подкрадывался сзади и наносил мужчине смертельную рану в область шеи, разрывая сонную артерию. После этого он убивал женщину, вспарывал ей живот и доставал печень. На печени жертвы были отчетливо замечены следы зубов—маньяк “лакомился ” ею. Все усилия полиции по поимке преступника закончились ничем. Казалось бы, что и влюбленные должны стать осмотрительнее и не ходить по ночам в опасное место. Но нет! Очередной жертвой маньяка стал один из бесстрашнейших людей того времени...
Прерванный полет
Ясным солнечным утром Соколов сидел в своей громадной квартире по Садовой-Спасской, пил крепкий чай и читал “Московские ведомости”. Его взгляд вдруг выхватил в рубрике уголовной хроники жирно набранный заголовок: “Очередные жертвы маньяка — знаменитый авиатор Чеховской и его невеста. Полиция бессильна?”
Соколов пробежал взглядом заметку, перечитал еще раз и пружинисто поднялся с кресла. Он подошел к стене, где в ореховой рамке висело фото моторного аэроплана. Возле крыла стоял молодой человек в летной форме. Это и был Эдуард Чеховской, о котором газета сообщила страшную весть. Бесстрашный авиатор, он летал на аппаратах всех конструкций — от планера Лилиенталя до двукрылого гиганта Мессершмитта.
Соколов вспомнил минувший май. Он пришел как-то в Частную оперу Сергея Зимина. Шаляпин пел партию короля Филиппа в —Дон Карлосе”. В антракте кто-то тихим, даже нерешительным голосом окликнул его. Соколов обернулся и увидел высокого узкоплечего человека, державшегося весьма скромно. Трудно было поверить, что это внук Николая I и сын Александра III — Великий князь Михаил Александрович. Именно он до 30 июля 1904 года — дня рождения цесаревича — был наследником российского престола.
С Великим князем Соколов был хорошо знаком еще по Петербургу. Сейчас рядом с ним стоял невысокий, улыбающийся в пышные темные усы человек лет двадцати шести. Даже под фраком угадывалась ладная сильная фигура, а весь облик дышал отвагой. Великий князь после приветствий сказал:
— Вы, Аполлинарий Николаевич, знакомы с Эдуардом Ивановичем Чеховским?
— Ваше Высочество, о подвигах авиатора Чеховского я наслышан много, но чести быть знакомым не имею!
— Тогда позвольте представить... — Тихий голос Великого князя звучал торжественно. Михаил Александрович очень увлекался как развитием авиации, так и дружбой с авиаторами. — Завтра Эдуард Иванович совершит полет на ипподроме.
Не переставая улыбаться, Чеховской бодрым голосом произнес:
— Лечу на новинке — моторном аэроплане братьев Райт. Аппарат хотя несколько громоздок, но, кажется, надежен. Приходите, пожалуйста, Аполлинарий