Граф Суворов 6
Шрифт:
— Вот как. — задумчиво произнес я. — Значит воображение и контроль… Хорошо, придется с ними работать дальше. А что на счет стихий?
— Это точно не к нам. — грустно развел руками Строганов. — Много раз видел, как применяют стихии дарники выше шестого ранга. Огненный меч вообще экзаменационный конструкт. Но ни как его делать, ни как можно развить стихию — не знаю. И боюсь учебники в этом деле могут только запутать.
— Стихийные конструкты — доля высшей аристократии. — заметил Погоняйло. — Вы к ней безусловно относитесь и у вас еще все впереди, но боюсь никто из нас не в состоянии
— Да и ваши родичи, тоже не смогут. — поморщившись сказал Строганов. — Стихии — это родовая тайна. Не всегда они совпадают с именем рода, но Пожарские и в самом деле больше тяготеют к огню, Морозовы — к холоду. Его императорское величество, хоть и сменил по благословлению петроградского собрания фамилию на Романова, имеет очень характерную ледяную технику Град смерти.
— Это которая тысячи игл-конструктов? — непроизвольно поежился Погоняйло.
— Да. Жуткая вещь. — кивнул Василий. — Я лишь однажды видел, как ее применяют, после этого стычка с Японией закончилась, хотя обратно на острова возвращаться было почти некому.
Учитывая, что речь шла о том самом императоре, который хотел меня прикончить, я невольно поморщился. Все же слышать о том на сколько силен и могущественен твой потенциальный враг, не слишком приятно. Тес более что я едва-едва коснулся умения создавать объемные конструкты, а он из них град устраивает. С другой стороны — я что, рыжий? У него получилось, значит и у меня получится. Вопрос только когда.
— Мне нужен наставник. — наконец произнес я. — Тот, кто владеет стихийными и объемными конструктами.
— Таких людей в империи… можно пересчитать по пальцам. И даже сильнейший из дворян, барон Симеон Шиловский, чемпион мира и просто отмороженный рукопашник и наш с вами знакомый — в этом не поможет. — покачал головой сказал Строганов. — Боюсь вы получите обучение и техники только если найдете покровителя или союзника.
— Брак по расчету. — хмыкнул я, и влив энергию в пробойник ударил по бетонной плите. Лезвие, которое полгода назад едва выходило из костяшки, сейчас достигло тридцати сантиметров, стало шире и одновременно плотнее, оставив глубокий след. Но главное, я почувствовал едва ощутимую отдачу, чего раньше не было.
— Да, если вы сочетаетесь союзом с княжной Лугуй, возможно в их роду найдется нужная методика. — задумчиво проговорил Василий. — Но это не обязательно, у вас и так силы более чем достаточно, с таким объемом можно просто ядрами уничтожить крейсер! Ну если дотянешься и попадешь.
— А вот с этого места поподробнее. — чуть нахмурился я, оглянувшись на Строгонова. — Не про похвалу, а расстояние и точность.
— Лучше один раз самому прочувствовать, чем десятки раз слышать. — ответил Василий. — Вон пустырь, расстояние около километра, так что просто попробуй.
— Ладно. — хмыкнул я, создав диск и метнув его в понравившуюся кочку. До нее было метров пятьсот, и я с уверенностью мог сказать, что снаряд летел примерно в том направлении. Вот только не долетел. Полупрозрачная переливающаяся структура словно растворилась в воздухе. Нахмурившись, я попробовал еще раз — теперь ближе. Снова ничего. И только с третьей попытки над песком поднялся небольшой фонтанчик.
—
Василий промолчал, и я, сосредоточившись, создал еще один диск. На сей раз я сконцентрировался не на точности, а на дальности. Перенастроив поток праны влил ее в «звук» а затем и в Шах, прочувствовал как звенит в воздухе конструкт, а затем бросил его от себя двумя руками. Гигантское переливающееся нечто пролетело метров сто пятьдесят, с каждым мгновением все утончаясь, и наконец пропало без следа.
— Да как так-то? — не веря проговорил я, и с досады ударил по бетонной плите таким же шаром. Во все стороны полетели камни и пыль, острые осколки зависли в воздухе не в состоянии пробиться за щит. — Почему я могу разрушить камень, пробить броню и вскрыть металлический лист прямо перед собой, но не в состоянии использовать конструкты даже на таком мизерном расстоянии?
— Есть один секрет. — усмехнувшись сказал Строганов, отмахиваясь от каменной пыли. — Называется Резонанс. Чем дальше объект, тем он меньше. Сила теряется в геометрической последовательности. Вложенная сила влияет, но незначительно, умение и контроль — куда важнее. Но у меня и ста метров не выйдет.
— Но… так. А при чем тут точность? — решив отложить главную проблему на потом спросил я.
— Есть прицельные приспособления? — спросил Василий, повертев в воздухе ладонями, будто осматривая их. — Нет, увы. Только практика. В другом случае я бы сказал — возьмите детские мячи, и кидайте их до посинения. А потом учитель создавать идеально одинаковые конструкты. Но с резервом как у вашего сиятельства, о первом пункте можно забыть. Только практика.
Сказать, что я был ошарашен, значит ничего не сказать. Универсальное оружие оказалось очень ситуативным. Впрочем, я и раньше это чувствовал, не пренебрегая Малышкой и даже пистолетом в случае необходимости, а теперь все окончательно встало на свои места.
Нет, без дарников никуда. Кто спокойно идет под пулеметным огнем? Дарник. Кто разрывает бункеры прозрачным мечом? Дарник. Кто летает по небу гигантским сычом?..
Дарники стали неотъемлемой частью не только войны, но и мирной жизни. Шутка ли — вечный двигатель в амулете на шее? Да, у многих слабенький, только лампочку или телефон запитать, но это все равно гигантский прогресс, позволяющий многим людям жить куда лучше, чем без него. Элементарно экономика всей империи выше именно за счет того, что она может не тратиться на топливо и продавать его на экспорт. Ну, то что нашли, потому как в этом мире не было советской геологоразведки, зато есть огромная диссонансная тунгусская зона.
— Значит для ближнего боя и защиты — резонанс, для дальнего — обычное оружие. — свыкаясь с этой мыслью проговорил я вслух.
— Контроль постепенно нарастает, так что со временем расстояние может улучшиться. Как и точность. — приободрил меня Строганов. — Но максимум который я видел — пять километров. А артиллерийские системы линкоров и тяжелых крейсеров могут бить и по двадцать и даже по тридцать километров, если взлететь выше.
— Хм… взлететь выше? — задумчиво проговорил я. — А какая у нас максимальная высота, у фрегата?