Граф
Шрифт:
— И ты думаешь, что он не обратит меч против меня?
— Он так поступит только если ты первым обратишь меч свой против него. Ибо Всеслав старался держать слово. И, в отличие от Ярославичей, уговоров не нарушал. — произнесла Анастасия, с опаской глядя на мужа.
Получилось — словно оплеуху дала.
Царь аж пошатнулся. Покраснел. Потом побледнел. Снова покраснел. Но взял себя в руки. Сел. Прикрыл глаза и руками стал растирать лицо. Ему было жарко. Душно. И обидно. Когда же Анастасия попыталась положить ему руки на шею, дабы помассировать ее, раздраженно сбросил их.
Мгновение.
И Царица уже на коленях
Но он молчал.
Ему было тошно. Лишь спустя полчаса этих причитаний, когда жена уже просто всхлипывала у него на коленях, он, наконец, произнес тихо-тихо:
— Возможно ты и права…
После чего встал и не прощаясь, вышел. Участники Боярской думы, без всякого сомнения, уже дожидались только Государя…
[1] Лошади у османов стоили существенно дешевле, чем на Руси. Особенно сельские клячи.
Глава 3
1557 год, 28 мая, Истанбул
Отряд, ведомый графом Триполитанским и Шатским, торопился.
И вот показались стены старинного города.
Большие.
Просто грандиозные.
Андрей поднял руку, останавливая своих людей. И давай возможность «перекурить» и попить. Готовясь к этому походу, он изменил фляжки, к которым они сейчас «присосались».
Изначально он делал их клееные, деревянные. Но это оказалось достаточно трудоемко. Плюс они выходили из строя, из-за неаккуратного обращения. Всякое ведь бывает. А тонкие скорлупки из дерева не отличались особой прочностью и их расход оказался велик.
Посему он начал их шить.
Толстую коровью кожу, очищенную от волос и прочего лишнего, дубили настоем из коры дуба. После чего пускали на пошив фляжек по единой, стандартной выкройке. Применяя двойной шов. Это когда две нити в противофазе проходят через одни и те же отверстия. И плотно затягиваются.
Завершив сшивание фляжке придавали форму, набивая сырым песком. Распирая ее изнутри. Тщательно пропитывали влагой, после чего давая высохнуть, дабы ее форма закрепилась. А потом обрабатывая расплавленной сосновой смолой, как снаружи, так и изнутри. Просто заливая ее внутрь, взбалтывая и выливая. Снаружи же обрабатывали два раза с особым вниманием к швам. Для финишной же обработки применяли масло, которым натирали получившуюся фляжку.
На выходе получался продукт с плюс-минус стандартным объемом, формой и габаритами. Достаточно легкий. И в плане трудоемкости кардинально более дешевый, чем деревянный. Тем более, что кожевники, в отличие от плотников и столяров не имели такой плотной загрузки. И легко справились, изготовив этих фляжек в избытке.
Вот к ним бойцы сейчас и присосались, жадно потребляя влагу. По пути пришлось пару раз останавливаться и наполнять их. Сейчас же, оказавшись в прямой видимости от стен города Андрей позволил своим людям напиться.
— У тебя всего две сотни воинов, — тихо произнес иезуит, подойдя к графу вплотную, благо, что он владел более-менее русским. — А это, — кивнул он в сторону Истанбула, — древний город с могучими стенами и огромным населением.
— И что?
— Зачем ты сюда пришел? Надеешься взять его или осадить этой горсткой воинов?
— Чтобы взять Константинополь и этих людей довольно.
— Довольно? Двухсот человек?! — ошалело переспросил иезуит.
— Именно.
— Но…
— Вы просто не умеете воевать, — перебил его Андрей с максимально добродушной улыбкой.
— Что ты задумал? — после небольшой паузы, спросил священник, подозрительно прищурившись.
— Не хочу рассказывать. А то спугну удачу. — ответил Андрей, на чем разговор и закончил.
Иезуит был явно не в восторге от слов графа, но сдержался от причитаний. Да и отступать он был не намерен. Разум его вопил, пытаясь сообщить о запредельном риске, которому тот себя подвергал. Но любопытство и вера в божественную поддержку этого безумного воина делала свое дело. Разве что уста шептали молитву, а рука с трудом сдерживалась от крестного знамения. Очень уж сыкотно и сракотно ему было соваться в Истанбул.
Андрей же тем временем провел смотр отряда. Заставил бойцов привести себя в порядок. Коротко и доходчиво всех проинструктировал, убедившись, что случайных «ушей» поблизости нет. После чего возобновил движение. И уже не «трусцой», а спокойным шагом. Стараясь дать его бойцам еще немного передохнуть и «просохнуть». Так как после продолжительно бега, пусть и очень неспешного, они вспотели самым нещадным образом.
И вот — ворота.
Солнце еще не опустилось за горизонт, хоть и находилось очень близко. Так что никто их не закрывал. Хотя янычары и смотрели на приближающийся отряд с явным недовольством. Опять волнение. Опять какая-то суета. Эти ворота не пользовались особенной популярностью, поэтому такие крупные группы «посетителей» волей-неволей нервировали. Тем более, что обычно воины тут не проходили. Не престижно. И капитан это хорошо прояснил. Однако Андрей шел именно сюда. Ценность таких третьестепенных ворот невозможно было переоценить. Прежде всего потому, что здесь вряд ли бы находились толковые и энергичные стражники.
Так и оказалось.
Отряд спокойно, но неуклонно шел вперед. Янычары же с некоторым раздражением наблюдали за ним, не покидая при этом своего удобного размещения. Собственно, на воротах никто не стоял. Личный состав этого контрольно-пропускного пункта сидел чуть в сторонке, под раскидистой акацией, и играл во что-то. Скорее всего в кости.
Да и какой у них может быть интерес к воинскому отряду? Денег с него за проход не возьмешь. А останавливаться и ругаться нет никакого резона. Вечер. Лень. Все устали. И толку от этого никакого.
— Ас-саляму алейкум[1]! — максимально доброжелательным тоном крикнул им Андрей и приветственно поднял руку.
Те вяло отозвались.
После чего окончательно потеряли интерес к отряду. Ну, почти. На воинское снаряжение глядели все. Необычно же. Но не более того. Империя была большая и появления такого отряда не выходило за рамки парадигмы ожиданий. Поэтому глядеть-то они глядели, но вскользь и без особого интереса.
Кроме того, на ворота не ставили лучших. Обычно там доживали свой век либо старики, либо после тяжелых ранений, либо иные категории людей, которым особенно рваться не хотелось и не требовалось. Понятное дело, что если бы там «нарисовался» купец, то да, конечно, они все оживились бы донельзя. И досматривали его с особым пристрастием. А тут? Какой смысл задницу отрывать от мягкой подушки[2]?