Графиня де Монсоро. Том 2
Шрифт:
– Благодарение богу, да, государь, – ответил Келюс.
– А у вас, Можирон, вид невеселый.
– Государь, как известно вашему величеству, я очень суеверен, а мне приснился дурной сон, вот я и стараюсь поднять себе настроение глотком испанского вина.
– Друг мой, – сказал король, – не надо забывать, так утверждает Мирон, а он – великий лекарь, не надо забывать, повторяю, что сны зависят от предшествующих им впечатлений, но не имеют никакого влияния на последующие события, разве что на
– Поэтому вы и видите меня готовым к бою, государь, – сказал д'Эпернон. – Мне тоже приснился этой ночью дурной сон, но, несмотря на сон, рука у меня крепкая и глаз зоркий.
И он атаковал стену и сделал на ней зарубку своей только что наточенной шпагой.
– Да, – сказал Шико, – ему приснилось, что у вас сапоги в крови. Это неплохой сон он означает, что в один прекрасный день вы станете победителем, вроде Александра или Цезаря.
– Мои смельчаки, – сказал Генрих, – вы знаете, что речь идет о чести вашего государя, ибо в каком-то смысле вы защищаете именно ее, но – только честь, помните хорошенько, не тревожьтесь о безопасности моей особы. Сегодня ночью я укрепил мой трон так, что, по крайней мере еще некоторое время, никакие удары ему не страшны. Поэтому сражайтесь за мою честь.
– Государь, не беспокойтесь. Быть может, мы расстанемся с жизнью, – сказал Келюс, – но во всех случаях честь будет спасена.
– Господа, – продолжал король, – я вас нежно люблю, по также и ценю. Позвольте мне дать вам совет: не надо ненужной бравады. Не своей смертью докажете вы мою правоту, а смертью ваших противников.
– О, что касается меня, – сказал д'Эпернон, – то я не пощажу своей жизни!
– Я не буду ничего обещать, – сказал Келюс, – сделаю все, что смогу, вот и все.
– А я, – сказал Можирон, – я отвечу его величеству, что если я и умру, то уж обязательно убью и своего противника: око за око.
– Вы деретесь только на шпагах?
– На шпагах и на кинжалах, – сказал Шомберг.
Рука короля была прижата к груди.
Быть может, эта рука и соприкасавшееся с ней сердце дрожью и биением крови поверяли друг другу свои страхи, но внешне король со своим гордым видом, сухими глазами, высокомерным ртом, оставался королем, то есть он посылал солдат на битву, а не друзей на смерть.
– Ты и впрямь прекрасен в этот миг, мой король, – шепнул ему Шико.
Дворяне были готовы, им оставалось только раскланяться со своим господином.
– Вы поедете верхом? – спросил Генрих.
– Нет, государь, – ответил Келюс, – мы пойдем пешком. Это очень здоровое упражнение, оно освежает голову, а ваше величество тысячу раз говорили, что шпагу направляет не столько рука, сколько голова.
– Вы правы, сын мой. Вашу руку. Келюс поклонился и поцеловал руку короля, остальные последовали его примеру.
Д'Эпернон
– Государь, благословите мою шпагу.
– Нет, д'Эпернон, – возразил король, – отдайте вашу шпагу вашему пажу. У меня есть для вас шпаги получше. Шико, принеси их.
– Ну уж нет, – сказал Шико, – поручи это капитану твоей гвардии, сын мой, я всего лить шут, более того – всего лишь язычник, и благословения небес могут превратиться в злые чары, коли дьявол – мой друг догадается посмотреть на мои руки и увидит, что я несу.
– А что это за шпаги, государь? – спросил Шомберг, бросая взгляд на ящик, принесенный офицером.
– Итальянские шпаги, сын мой, шпаги, выкованные в Милане. Видите, какие у них прекрасные эфесы? У всех у вас, кроме Шомберга, руки нежные, и первый же порез разоружит вас, если не прикрыть их надежно.
– Спасибо, спасибо, ваше величество, – воскликнули в один голос четверо молодых людей.
– Идите, уже время, – сказал король, который был не в силах больше сдерживать свое волнение.
– Государь – спросил Келюс, – а вате величество не будет смотреть на наш поединок, чтобы придать нам бодрости?
– Нет, это было бы неуместно. Вы деретесь тайно, вы деретесь без моего разрешения. Не будем придавать этому поединку излишней торжественности. И, главное, пусть считают, что он – следствие частной размолвки.
И король поистине величественным жестом отпустил своих фаворитов.
Когда они исчезли с его глаз, когда последние из их слуг перешагнули за порог Лувра и смолкло звяканье шпор и кирас, в которые были облачены снаряженные по-военному стремянные, король бросился на ковер и простонал:
– А-а! Я умираю.
– А я, – сказал Шико, – я хочу посмотреть на поединок. Не знаю почему, но у меня предчувствие: на поло д'Эпернона должно произойти что-то любопытное.
– Ты покидаешь меня, Шико? – произнес король жалобно.
– Да, – ответил Шико. – Если кто-нибудь из них будет плохо выполнять свой долг, я окажусь тут как тут, чтобы заменить его и поддержать честь моего короля.
– Что ж, ступай, – сказал Генрих. Едва Шико получил разрешение, как тут же умчался с быстротою молнии.
Король отправился в оружейную, распорядился закрыть ставни, запретил кому бы то ни было в Лувре кричать или разговаривать и сказал Крийону, который знал обо всем, что должно было произойти:
– Если мы одержим победу, Крийон, ты придешь и скажешь мне об этом, если же, напротив, мы окажемся побежденными, ты трижды стукнешь в мою дверь.
– Хорошо, государь, – ответил Крийон и грустно покачал головой.
Глава 56.
ДРУЗЬЯ БЮССИ