Графиня де Монсоро

Дюма-отец Александр

И Шико действительно извлек из своей штанины, в которую могли бы поместиться три таких ляжки, как у него, составленный по всей форме королевский приказ, предписывающий взять под стражу господина Луи де Клермона, сеньора де Бюсси д’Амбуаз, в любом месте, где он будет обнаружен.

– Редакция господина де Келюса, – сказал Шико, – прекрасно написано.

– Так, значит, сударь, – воскликнул Бюсси, тронутый поступком Шико, – вы мне в самом деле оказываете услугу?

– Мне кажется, да, – сказал гасконец, – и вы того же мнения, сударь?

– Сударь, – сказал

Бюсси, – заклинаю вас, ответьте мне, как человек благородный: вы спасаете меня сегодня, чтобы погубить когда-нибудь в другой раз? Ведь вы любите короля, а король меня не любит.

– Господин граф, – сказал Шико, приподнимаясь на своем стуле и кланяясь, – я спасаю вас, чтобы вас спасти. А теперь можете думать о моем поступке все, что вам будет угодно.

– Но, бога ради, чему обязан я подобной милостью?

– Разве вы забыли, что я просил вас о вознаграждении?

– Это верно.

– Так что же?

– Ах, сударь, с радостью!

– Значит, вы, в свою очередь, сделаете то, о чем однажды я попрошу вас?

– Слово Бюсси! Если только это будет в моих силах.

– Прекрасно, этого с меня достаточно, – сказал Шико, вставая. – Теперь садитесь на коня и исчезайте, а я передам приказ о вашем аресте тому, кто имеет право исполнить его.

– Так вы не должны были сами арестовать меня?

– Да что вы! За кого вы меня принимаете? Я – дворянин, сударь.

– Но я покидаю моего господина.

– Не упрекайте себя, он первый вас покинул.

– Вы славный дворянин, господин Шико, – сказал Бюсси гасконцу.

– Черт возьми, я и сам так думаю, – ответил тот.

Бюсси позвал Одуэна.

Одуэн, который, надо отдать ему справедливость, подслушивал у дверей, тотчас же возник на пороге.

– Реми! – воскликнул де Бюсси. – Реми, наших коней!

– Они оседланы, монсеньор, – спокойно ответил Реми.

– Сударь, – сказал Шико, – вот на редкость сообразительный молодой человек.

– Черт возьми, я и сам так думаю, – заметил Реми.

И они отвесили друг другу низкие поклоны, как это сделали бы лет пятьдесят спустя Гийом Горен и Готье Гаргий. [117]

Бюсси набрал несколько пригоршней экю и рассовал их по своим карманам и по карманам Одуэна.

Затем, поклонившись Шико и еще раз поблагодарив его, шагнул к двери.

– Простите, сударь, – сказал Шико, – разрешите мне присутствовать при вашем отъезде.

И гасконец последовал за Бюсси и Одуэном в маленький конюшенный двор, где паж и в самом деле держал под уздцы оседланных лошадей.

117

Гийом Горен и Готье Гаргий – Гро-Гийом, или Робер Герен (1554–1634), и Герю де Флешель (1573–1634), известные французские актеры.

– Куда мы едем? – спросил Реми, небрежно беря поводья своего коня.

– Куда?.. – переспросил Бюсси в нерешительности или прикидываясь, что он в нерешительности.

– Что

вы скажете о Нормандии, сударь? – сказал Шико, который наблюдал за сборами и с видом знатока разглядывал коней.

– Нет, – ответил Бюсси, – это слишком близко.

– А что вы думаете о Фландрии? – продолжал Шико.

– Это слишком далеко.

– Я полагаю, – сказал Реми, – что вы остановитесь на Анжу, оно находится на подходящем расстоянии, не правда ли, господин граф?

– Да, поехали в Анжу, – ответил Бюсси, покраснев.

– Сударь, – сказал Шико, – теперь, когда вы сделали ваш выбор и собираетесь выехать…

– Немедленно.

– Я имею честь приветствовать вас. Поминайте меня в своих молитвах.

И достойный дворянин все с тем же серьезным и величественным видом зашагал прочь, задевая за углы домов своей гигантской рапирой.

– Значит, это судьба, сударь, – сказал Реми.

– Поехали, скорей! – вскричал Бюсси. – Быть может, мы ее нагоним.

– Ах, сударь, – сказал Одуэн, – если вы будете помогать судьбе, вы отнимете у нее ее заслуги.

И они тронулись в путь.

Глава VII

Шахматы Шико, Бильбоке Келюса и Сарбакан Шомберга

Можно сказать, что Шико, несмотря на свой флегматичный вид, возвращался в Лувр в самом радостном настроении.

Он получил тройное удовлетворение: оказал услугу такому храбрецу, как Бюсси, принял участие в интриге и обеспечил королю возможность произвести тот государственный переворот, которого требовали обстоятельства.

Вне всякого сомнения, присутствие в городе и Бюсси с его ясной головой, а в особенности – храбрым сердцем, и нерушимого триумвирата Гизов предвещало доброму Парижу грозу в самые ближайшие дни.

Сбывались все опасения короля и все предвидения Шико.

После того как герцог де Гиз принял у себя утром руководителей Лиги, явившихся, чтобы вручить ему книги, заполненные подписями, те самые книги, которые мы с вами уже видели на перекрестках улиц, возле дверей гостиниц и даже на алтарях церквей; после того, как герцог де Гиз посулил этим руководителям, что у Лиги будет глава, и взял с каждого из них клятву признать своим вождем того, кого назначит король; после того, наконец, как герцог де Гиз посовещался с кардиналом и с герцогом Майеннским, он вышел из своего особняка и отправился к его высочеству герцогу Анжуйскому, которого потерял из виду накануне вечером, в десятом часу.

Шико ожидал этого визита, поэтому, расставшись с Бюсси, он тотчас же пошел к Алансонскому дворцу, расположенному на углу улиц Отфей и Сент-Андре, и стал бродить поблизости.

Не прошло и четверти часа, когда Шико увидел, что человек, которого он ожидал, выходит из улицы Юшет.

Гасконец спрятался за углом улицы Симетьер, и герцог де Гиз вошел во дворец, не заметив его.

Главный камердинер принца, встретивший герцога, был несколько обеспокоен тем, что его господин до сих пор не вернулся домой, хотя он и догадывался, что, вероятнее всего, герцог Анжуйский остался на ночь в Лувре.