Графиня де Шарни. Том 2
Шрифт:
Толпа признавала командиров, подчинялась их приказаниям, каждый отряд занимал отведенное ему место, не нарушал строя, имел свое знамя.
Сантер сидел верхом на коне в окружении штаба, состоявшего из жителей предместья.
Бийо с ним не расставался; можно было подумать, что он исполняет чью-то волю, приглядывая за Сантером.
Восставшие разделялись на три батальона:
Сантер командовал первым из них; Сен-Гюрюж — вторым; Теруань де Мерикур — третьим.
К одиннадцати часам утра по приказу, доставленному незнакомцем, необъятная
В минуту отправления с площади Бастилии она состояла примерно из двадцати тысяч человек.
Войско это представляло собой чудовищное, нелепое, устрашающее зрелище!
Батальон под командованием Сантера был наиболее дисциплинированным из всех; среди его людей числилось немало бывших солдат, вооруженных ружьями и штыками.
А вот два других были поистине войском народного ополчения: люди были в лохмотьях, бледные, изможденные; четыре года недоедания и дороговизны из-за нехватки хлеба, и в эти четыре года — три революции!
Вот из какой бездны явилось это войско.
Уж у этих-то вояк не было ни военной формы, ни ружей; драные куртки, рубашки в лохмотьях, странное оружие, которое они хватали в приступе гнева, повинуясь первому движению души: пики, вертелы, затупившиеся копья, сабли без эфесов; ножи, привязанные к длинным палкам, плотницкие топоры, строительные молотки, сапожные ножи.
Вместо знамен они несли виселицу с болтавшейся на веревке куклой, олицетворявшей собой королеву; бычью голову с рогами, к которым был привязан непристойный девиз; телячье сердце, насаженное на вертел с табличкой:
Сердце аристократа!
Были у них и флаги с такими надписями:
Принятие декрета или смерть!
Требуем вернуть министров-патриотов!
Трепещи, тиран! Пришел час расплаты!
На углу Сент-Антуанской улицы войско разделилось.
Сантер и его народная армия отправились вдоль бульвара. На Сантере был мундир командира батальона. Сен-Гюрюж в костюме рыночного силача верхом на покрытой попоной лошади, подведенной незнакомым конюхом, и Теруань де Мерикур, возлежавшая на лафете пушки, которую тащили несколько человек с засученными рукавами, двинулись по Сент-Антуанской улице.
Они должны были, миновав Вандомскую площадь, соединиться у монастыря фельянтинцев.
Войско три часа двигалось через город, увлекая за собой население кварталов, через которые оно проходило.
Оно было похоже на горный поток, который, набухая, ревет и пенится.
Войско разрасталось на каждом перекрестке; на каждом углу улицы оно вспенивалось.
Люди шли молча; правда, время от времени они неожиданно нарушали тишину, разражаясь оглушительными криками или запевая знаменитую песню «Дела пойдут на лад» 1790 года; песня эта постепенно менялась, превращаясь из бодрящего марша в угрожающий гимн; наконец, после пения раздавались крики: «Да здравствует нация! Да здравствуют санкюлоты! Долой господина и госпожу Вето!»
Задолго до того, как показывались головные колонны,
В Собрании уже около часу слышали весь этот шум, как вдруг посланцы народа явились требовать для тех, кого они представляли, оказать им милость и разрешить продефилировать перед Собранием.
Верньо поддержал это требование; но при этом он предложил отправить шестьдесят депутатов на защиту дворца.
Они, жирондисты, тоже не прочь были попугать короля и королеву, но не хотели причинять им зла.
Кто-то из фельянов отверг предложение Верньо, заметив, что такая мера предосторожности была бы оскорбительна для парижан.
Может быть, этот человек в глубине души надеялся на преступление, скрывая свою надежду под показной заботой о парижанах?
Разрешение было дано; народ из предместий пройдет с полной выкладкой через зал.
Двери сейчас же распахиваются и пропускают Тридцать тысяч человек, подписавших петицию. Шествие открывается в полдень, а заканчивается лишь к трем часам.
Толпа добилась исполнения половины своих требований: она прошла перед членами Собрания, она прочитала свою петицию; ей остается лишь отправиться к королю с требованием утвердить декрет.
После того, как депутацию приняло Собрание, как может не принять ее король? Уж, конечно, король — не такой знатный вельможа, как председатель Собрания, потому что когда король приходит к нему, он не только садится в такое же кресло, как у председателя, но сидит по левую руку от него!
Вот почему король приказал передать, что он примет петицию, которую должны будут представить двадцать человек.
Народ и не собирался входить в Тюильрийский дворец: он рассчитывал на то, что к королю отправятся лишь его представители, а все остальные пройдут под окнами.
Все эти флаги с угрожающими надписями, все эти страшные предметы вроде виселицы и бычьей головы народ рассчитывал показать королю и королеве через стекло.
Все ворота дворца были заперты; двор и сад Тюильри были оцеплены тройным кольцом: там расположились два эскадрона жандармерии, несколько батальонов национальных гвардейцев и четыре пушки.
Членам королевской семьи казалось, что они под надежной защитой, и потому они были спокойны.
Тем временем толпа, по-прежнему не имея дурных намерений, требовала, чтобы отворили ворота на Террасу фельянов.