Графиня поневоле
Шрифт:
Здраво рассудив, что после того как Грегори пусть и запоздало многократно усилил защиту поместья, в замковом парке безопасно, Аола направилась туда. Быстро сбежав по ступенькам, она скинула опостылевшие туфли и пошла босиком по шелковой траве Темной дубравы. Раз начав своевольничать, Иришка была не в силах остановиться. Она вытащила из волос ленты, гребни, шпильки и прочую дребедень, которую понапихала в шевелюру ее светлости Марта, сооружая хозяйке придворную прическу. Тряхнув головой, маркиза позволила непокорным локонам рассыпаться по плечам.
Глубоко вздохнув и искренне улыбнувшись первый раз за несколько дней, Иришка присела, опираясь на кряжистый дуб. Ей предстояло осмыслить сложившуюся ситуацию. Прятаться от близких за щитом доброжелательной чуть холодноватой вежливости маркиза больше не могла. Она так и не нашла сил поговорить с Грегори и Кастерсом, безжалостно пресекая все их попытки поговорить, велела Пушку держаться от нее подальше, застав мирно беседующим с Морковкой, отказалась принимать вассальную клятву у Груэллы, требуя, чтобы покойная магичка немедленно покинула замок, практически поссорилась с наставницей, обвинившей ее в трусости.
Про себя Иришка признавала, что тетушка совершенно права. Ей и в самом деле было страшно. Страшно, а еще очень одиноко… Все казалось, что заговори она с мужьями, тут же услышит, что не нужна, нелюбима… А хуже всего, что услышь Аола слова любви, не поверила бы им. Постоянно перебирая в уме воспоминания о прошедшем со дня свадьбы времени, она находила все больше мелких, но таких обидный поступков мужчин, которые прежде казались ерундой, не заслуживающей внимания, но зато теперь превратились в холодные серые камни, тяжким грузом лежащие на сердце.
— Все, хватит, — глядя в безмятежную синеву неба, лоскутами выглядывающую, сквозь резную крону, пообещала Иришка. — Я прямо сейчас возьму себя в руки, только полежу еще немного… Совсем капельку… А потом я вернусь. По-настоящему вернусь!
Она закрыла глаза, чувствуя, как веки наливаются тяжестью, и позволила себе задремать, тихо улыбаясь во сне, а потому не по-чувствовала, как чьи-то руки подхватили ее, не увидела вспыхнувший портал, не поняла, что покидает Темную Дубраву.
Ее разбудили звуки музыки. Поначалу совсем тихие гитарные переборы, постепенно набирали силу и звали, звали… Куда? Зачем? Иришка не знала. Глядя на знакомые резные балки потолка, она спросонок никак не могла взять в толк каким образом, засыпая в Темной дубраве, проснулась в Морено касле.
Между тем на улице, а звук шел именно оттуда, к первой шестиструнной страдалице присоединилась вторая. Иришке казалось, что гитары переговариваются между собой, то соглашаясь, то споря друг с другом, то жалуясь и тоскуя.
Первая за последние дни, наполненные усталостью и обидами, пока еще робкая улыбка коснулась губ маркизы.
— Похитили, — констатация этого факта, заставила ее негромко засмеяться и встать с постели. — Как есть похитили!
Забыв
Ночь уже успела накинуть на плечи, черную расшитую сверкающими звездами шаль и умастить нежную кожу изысканными духами с запахом резеды и левкоев. Она велела соловьям молчать, не мешая пению гитар, разогнала тучи, надела на буйные кудри тиару, увенчанную лунным диском. Устроившись поудобнее в любимом кресле, сотканном из предвечного мрака, ночь подняла хрустальный бокал, доверху наполненный грезами, и улыбнулась.
Опираясь на балконные перила, Иришка смотрела вниз. А там на черной глади реки, в лодке, освещенной яркими фонарями стояли ее похитители.
— Птичка, ты проснулась? — один из них улыбаясь смотрел вверх.
— Нет, — не согласилась с очевидным она, — я сплю.
— И что же тебе снится, сладкая? — второй перестал терзать гитарные струны.
— Мне снится… — Иришка задумалась. — Мне снится… — Я еще не определилась, — она лукаво улыбнулась мужчинам. — Но если вы споете, я смогу принять решение.
И они пели, призывая в свидетели ночь, жаловались на жестокую красавицу, которая похитила их сердца.
— Не отдам! — хохотала Иришка. — Не верну! Они мои!
— Конечно твои, — соглашались певцы, не сводя глаз с балкона.
— Правда? — она зябко поежилась, переступая босыми ногами.
— Птичка, — Грег, нахмурившись, отложил гитару, — ты что босая?!
— Пчхи, — Иришка виновато развела руками.
— Да что же это такое? — всплеснул руками рыжий, едва не опрокинув лодку. — Посмотрите на нее! То на голой земле спит, то по каменному полу без обуви ходит!
— То ее похищают, то травят, то баб дохлых ей в постель кладут, — еще раз чихнув ее светлость вспомнила обо всех своих обидах.
— Нам нужно поговорить, — поняв что жена сейчас уйдет крикнул Кас.
— Мне холодно, — Иришка начала отступать к балконной двери.
— Нам очень нужно поговорить, — в кои-то веки поддержал ри Кавиньи некромант, подхватывая супругу в воздушный захват.
— И не дергайся, родная, — предупредил Кас. — Лодку перевернешь.
Он ловко укутал сердитую жену в плащ.
— Не брыкайся, ноги давай. — Уууу! Холоднющие какие, — рыжий принялся растирать маленькие ступни, согревая их дыханием.
Грегори же в этот момент налег на весла.
— В общем мы тебя похищаем, — поставил он Иришку в известность. — И ради такого дела, я даже допущу Каса в убежище.
— Пфф — почему-то не прониклась ее светлость.
— Не фырчи, — рыжий прижал к себе жену, целуя ее в макушку. — Как же я соскучился по тебе, сладкая.
Иришка молча отвернулась, надув губы, признаваться, что сама себе места не находила, она не собиралась. Между тем лодка причалила к знакомому островку, и похитители прекрасных графинь ступили на берег, не забыв прихватить свое ужасно довольное в самой глубине души сокровище.