Графиня Шатобриан
Шрифт:
Карл V требовал для себя уступки Бургундии и Пикардии; Прованс и Дофине, с включением прежних бурбонских земель, должны были перейти к Карлу Бурбону, а Нормандия, Гиенна, Гасконь – к королю английскому. Таким образом, французское королевство теряло всякое значение и должно было вернуться к прежнему ничтожеству. Франциск, прочитав письмо императора, обнажил свою шпагу и, не помня себя от гнева, крикнул посланному: «Передайте вашему императору, что я скорее умру, нежели соглашусь на подобные условия!» Вслед за тем пленник хотел убить себя, так что окружающие с трудом отговорили его от этого намерения.
За этим бешеным порывом наступил для
Король Франциск сделал и этот шаг, хотя знал о приезде графини Шатобриан от Ланнуа, который поспешил сообщить ему это известие, чтобы еще более возбудить в нем желание свободы.
Но император не довольствовался предложениями пленного короля и ответил ему уклончивым отказом. Прошло еще несколько недель томительного ожидания. Франциск настолько упал духом, что Ланнуа, посетив свою жертву, решил нанести последний удар. Он уверил Франциска, что все затруднения происходят от неточной передачи словесных поручений через послов и министров и что все устроится к лучшему, если оба государя будут вести личные переговоры. Эта мысль так понравилась королю Франциску, что он с радостью ухватился за нее. Сознавая вполне свои личные преимущества, он надеялся, что без труда добьется своей цели, если ему удастся увидеться наедине с императором. Он живо представил себя среди великодушных испанских грандов, олицетворявших собой рыцарские традиции; не менее занимала его мысль увидеть испанскую столицу при таких исключительных условиях и показать себя гордому народу в гордом величии несчастья. Ко всему этому примешивалась томительная жажда перемен, которые нарушили бы невыносимое однообразие его жизни в крепости Пиччигетоне. Если бы Франциск мог хотя один раз поговорить с Бюде, который в это время жил с графиней Шатобриан в загородном доме у реки Адды, то канцлер без труда отговорил бы его от злополучного свидания с императором.
Бюде, сообразно желанию правительницы, завел деятельные сношения со всеми сколько-нибудь значительными лицами в Италии, кроме Ланнуа, и знал, что готовится вооруженное восстание под предводительством Пескары с целью освобождения Италии от власти императора. Таким образом, можно было смело рассчитывать, что король Франциск будет на свободе в самом непродолжительном времени. Но пленник не имел никакого понятия о том, что делалось за стенами крепости, а Ланнуа сумел представить ему путешествие в Испанию таким романическим и заманчивым, что король Франциск, согласно своему рыцарскому характеру, быть может, отказался бы от попытки к освобождению, если бы ему предложили ее в этот момент, лишь бы осуществить предполагаемую поездку.
Приказ правительницы отправить французские галеры, под начальством двух адмиралов, для крейсирования у итальянских берегов с целью освобождения короля был в точности исполнен. Ланнуа не решился бы сопровождать своего пленника в его поездке в Испанию, если бы сам Франциск не вызвался послать письменный приказ французским адмиралам, чтобы они не препятствовали переезду Ланнуа и отправили бы шесть галер для его охраны к испанской границе.
Таким образом, неаполитанский вице-король выехал, ночью 8 июня, со своим пленником из Пиччигетоне прямо
Была одна из тех чудных итальянских ночей, которые так часто изображаются на картинах; месяц тихо поднимался по небу в беловатом тумане, освещая предметы своим фантастическим светом. Между виноградниками и маисовыми полями виднелись группы гуляющих. Франциска и Бюде были в числе их. Слышался говор и пение. Из крепости Пиччигетоне выехала толпа всадников; они со всех сторон окружали пленника, но предчувствие подсказало Франциске, что между ними король; она узнала его по горделивой манере держать голову и по шляпе с белым пером, и, не обращая внимания на Бюде, который хотел удержать ее, бросилась вперед и громко вскрикнула: «Франциск!» Всадник с белым пером оглянулся, но поезд продолжал свой путь.
На следующее утро всем сделалось известно, что король Франциск увезен из крепости Пиччигетоне. Бюде с графиней Шатобриан отправились в Милан, так как пронесся слух, что пленник увезен туда и отдан под охрану Пескары. Но его не оказалось в Милане; Пескара был, видимо, удивлен этим внезапным исчезновением и после некоторого раздумья сказал, что слышал о намерении Ланнуа перевезти пленного короля в Неаполь.
– Поедем в Неаполь, мой дорогой Бюде! – сказала с живостью графиня Шатобриан.
Но и здесь их поиски оказались напрасными. Пескара и Бурбон были одинаково обмануты. Ни тот, ни другой не знали, куда увезен пленник.
Король Франциск высадился в Валенсии; ожидание не обмануло его: он был встречен на берегу множеством красивых женщин и знатных грандов, которые отнеслись к нему с видимым участием. Все преимущества были на его стороне при сравнении его наружности и обращения с серьезным и молчаливым Карлом V, который был вечно занят своими политическими планами и не обращал никакого внимания на внешний блеск. Карлу не понравились овации жителей Валенсии пленному королю; он приказал перевезти его в Мадрид из крепости Ксатива, где он был временно помещен и где можно было опасаться попытки освободить его со стороны моря.
Короля Франциска перевезли в Мадрид и поместили в крепости Альказар; сад был назначен местом для его прогулок; ему предложили также мула для верховой езды по окрестностям с сильным конвоем; но пленник наотрез отказался от этого предложения. Между тем испанский король и римско-германский император Карл, на которого Франциск возлагал такие блестящие надежды, не появлялся ни в Мадриде, ни в Альказаре. Он оставался в Толедо, объясняя свое отсутствие важными государственными делами. Как рассудительный политик, он хотел извлечь, возможно, большую выгоду из настоящего положения дел и не без основания опасался, что при личном свидании с королем Франциском он должен будет выказать великодушие победителя.
Лето и осень прошли печально для обманутого короля; им овладело меланхолическое настроение, несвойственное его сангвиническому темпераменту; лицо побледнело и осунулось; его гордая походка сделалась нерешительной. По вечерам он выходил в сад; слуги обыкновенно выносили за ним кресло и ставили на открытом воздухе, потому что он настолько ослабел, что, пройдя несколько шагов, должен был отдыхать. Могло ли быть иначе? Франциск, баловень судьбы, не мог помириться с утратой счастья, которое было необходимо ему, как солнце цветку; он видел торжество людей, которых презирал, унижение всего того, что составляло для него сущность жизни. Измена Бурбона увенчалась победой; император, обманувший доверие пленника, вопреки всем правилам рыцарства пользовался небывалым могуществом. «Низкие люди управляют светом, а рыцарские идеи о чести сделались химерой!» – мысленно повторял себе Франциск в минуту тяжелого раздумья.