Графиня Шатобриан
Шрифт:
– Отворите же калитку! – сказал с нетерпением Маро, обращаясь к сторожу.
– Четверть часа тому назад, – ответил сторож, – отдан строжайший приказ, что всякий, кто пожелает выйти из замка, должен прежде явится к кастеляну. Он живет на главном дворе, подождите немного, сеньор, я прикажу проводить вас.
– Пустите, – шепнула Химена королю.
– Ни за что!
– Ради Бога, не задерживайте меня, если сторож не пропустит нас, то я пойду к кастеляну, а вы оставайтесь здесь; он знает вас…
С этими словами Химена, вырвав свою руку
– Разве ты не узнаешь меня? Я дочь герцога! Эти господа – мои гости. Надеюсь, я не имею никакой надобности являться к кастеляну!
Сторож поклонился и ответил, что тотчас откроет калитку.
Король воспользовался этим моментом, чтобы подать руку Химене.
– Идите с правой стороны! – сказала она шепотом. – Надвиньте шляпу на лицо, вас могут узнать…
– Значит, эти господа были у вас в гостях? – спросил сторож, отступая в сторону, чтобы пропустить Химену и ее спутников через отворенную калитку.
Химена была настолько озабочена мыслью поскорее увести короля, что не сразу ответила на этот вопрос. Произошла многозначительная пауза. Маро счел нужным вмешаться и заметил сторожу:
– Почему это вас так интересует, mon gar`eon?
– Что значит gar`eon? – спросил угрюмо сторож, услыхав незнакомое слово. Он был не в духе, так как, уступив желанию Химены, не был уверен, хорошо ли он делает, что берет на себя такую ответственность.
Вопрос сторожа насмешил короля, и он ответил со смехом:
– Вы хотите знать, что такое gar`eon? Это монах в светской одежде!
Химена пришла в ужас от неуместной шутки короля и, молча пройдя с ним несколько шагов по ярко освещенному двору, вернулась назад к калитке, чтобы сказать сторожу, что он должен пропустить еще пятерых господ, так как они ее хорошие знакомые.
Но сторож не довольствовался этим объяснением и сказал, что только в том случае исполнит ее желание, если она возьмет на себя ответственность за неисполнение данного приказа.
– Я все беру на себя.
– Его светлость герцог только что был здесь и отправился в башню, где, вероятно, сделает такое же распоряжение, как и на нашем дворе. Может быть, герцог будет недоволен, что мы ослушались его…
– Не беспокойся, это мое дело! – ответила Химена, отходя от калитки, чтобы присоединиться к своим спутникам. Известие, что ее отец отправился в башню и она может встретиться с ним, было самое ужасное из всего, что могло предстоять ей. Она сознавала, что сделала преступление относительно отца, с которым и помимо этого она находилась в таких дурных отношениях. Ноги отказывались служить ей, и она сама взяла под руку короля. Между тем собрались и другие беглецы, и они дошли до середины обширного двора, где свет мерцавших кругом факелов светил всего слабее.
Химена остановилась и, обращаясь к своим спутникам, предложила им вернуться назад, так как в противном случае их заставят вернуться силой.
Это была совершенная неожиданность, потому что, достигнув последнего двора, все
Двор этот, окруженный хозяйственными строениями и конюшнями, был всего менее охраняем, потому что здесь жили почти исключительно конюхи и прислуга. Бревенчатые ворота башни запирались простым деревянным засовом, который подымался на цепях, приделанных к колесу. Должность привратника исполнял здесь подслеповатый слуга кастеляна, который почти не выходил из своей конуры, устроенной на середине лестницы у свода ворот, и, заслышав удар бича или громкий зов, не двигаясь с места, поднимал засов с помощью особенного механизма.
Все это было известно беглецам из рассказов Химены, и потому никто из них не хотел верить, что здесь им грозит наибольшая опасность. Они оказались наотрез от ее предложения вернуться назад. Неужели они не воспользуются таким удобным случаем к освобождению и отступят перед последним препятствием в виде деревянного засова! Это казалось немыслимым королю Франциску; так далеко не простиралось его увлечение красивой девушкой. Он с нетерпением выслушал ее замечание, что двор и башня освещены факелами и что это дурной знак, так как прежде никогда не бывало ничего подобного.
– Не бывало прежде и такого дня, как сегодня! – возразил Брион. – Император посетил Альказар. Может быть предполагая, что он останется здесь до вечера, приготовили факелы и теперь решили зажечь их в честь гостей герцога, прибывших из Франции.
– Почему же отдан приказ всякого выходящего из замка представлять кастеляну и зачем сам герцог осматривал караул?
– В этом нет ничего особенного!
– Герцог никогда не выходит из дому в это время. Я убеждена, что он теперь у кастеляна и видит нас. Мы, наверно, встретим его у ворот!
– Мы выйдем прежде, нежели он спустится с лестницы!
– Может быть, привратнику отдан приказ не выпускать нас! Боже мой, кто-то стоит за зубцами башни. У него шляпа с перьями… Это мой отец! Вернемся назад!
– Ни в каком случае! – воскликнул король. – Вам померещилось! Я ничего не вижу кроме бойниц, освещенных лунным светом. С нашей стороны было бы ребячеством отступить ввиду воображаемой опасности. Если герцог действительно здесь и видит нас, то тем более нет смысла возвратиться назад, не сделав последней попытки. Если привратник не согласится добровольно открыть нам ворота, то мы обойдемся без его помощи. Сюда, Брион и Монморанси! Мы теряем время в пустых разговорах!
Все в беспорядке двинулись к башне. Но и тут в круглом окне горел факел, освещая своим красноватым светом толстые дубовые ворота.
– Открой ворота, привратник! – крикнул король по-испански.
Некоторое время никто не показывался; наконец в боковом окне у ворот появилась голова с всклокоченными волосами и худощавым угрюмым лицом, внимательно рассматривавшая стоявшее внизу общество.
– Отворяй, Педро! – крикнула Химена.
– Объявите сперва пароль! – ответил привратник хриплым голосом.