Графиня
Шрифт:
— Нет, Милли! Только не Джон. Он ничего тебе не сделал. Пожалуйста, не трогай и отца.
— Он жалок в своей слабости, — прошипела она, наклоняясь так низко, что я зажмурилась. — Ну что ж, пора.
Я задыхалась от беспомощного страха. Но тут чей-то резкий голос приказал:
— Мисс Крислок, немедленно отдайте мне это!
Джон! Он схватил ее за руку, отобрал стакан и передал стоявшему сзади Питеру.
— Добро пожаловать назад, Энди, — прошептал он.
— Ты здесь. Почему ты здесь?
— Я все гадал, кто изображал старуху. На Лоренса
Мисс Крислок внезапно завопила, страшно, пронзительно, словно демон, только что освобожденный из врат ада. Она набросилась на мужчин, крича, брыкаясь и размахивая руками. Но не потерявший хладнокровия Питер отвел кулак и ударил ее в челюсть. Мисс Крислок рухнула на пол, и никто не предпринял попытки ее поднять.
Джордж вылез из-под одеяла и требовательно лаял, пока Джон не сдался и не взял его.
— Взгляни на свою хозяйку, Джордж. Наконец-то она снова с нами. Знаешь, что я думаю? Пройдет немало времени, прежде чем она сумеет побить меня в споре или на кулаках. Как по-твоему?
Джордж взвизгнул.
Я была так счастлива, что не могла говорить. Да и о чем тут рассуждать? Я попыталась улыбнуться своему любимому кузену и самому дорогому человеку в мире, человеку, который вывел меня из тьмы на благословенный свет, дал свободу.
Но проклятая пустота все еще упрямо тянула меня назад. Мне удалось выговорить всего две фразы:
— Мне ужасно жаль… Но я еще не готова вернуться.
— Нет-нет, не покидай меня снова, Энди.
Но я понимала, что уход неизбежен. Все куда-то уплывало. Я вздохнула и закрыла глаза.
— Бегу за доктором Баулдером, — охнул Питер. — Он с ее отцом.
— Нет, — возразил Джон, — доктор ей ни к чему. Она выздоравливает. Смотри, как ровно дышит! Думаю, она просто спит. — Он поцеловал меня в губы и добавил:
— Потрескались и пересохли. Нужно смазать жиром.
И я улыбнулась про себя. Позже я снова услышала родной голос и подумала, что теперь губы у меня мягкие.
И открыла глаза. И на этот раз больше не заснула.
Глава 32
Он приехал ко мне в Дирфилд-Холл в начале марта. Погода все еще стояла зимняя, временами шел снег, окутывая болота холодным покрывалом, а по ночам завывали йоркширские ветры.
Я увидела стоящего на пороге Джона, с взъерошенными ветром волосами, в костюме для верховой езды. Он, как всегда, выглядел здоровым, загоревшим и очень большим. «Слишком молодой и сильный», — вспомнила я и улыбнулась ему.
— Пора, — объявил
И в самом деле пора.
Обвенчал нас местный викарий. В роли посаженого отца выступал Питер. Свадьба была тихой, в присутствии родственников и слуг Дирфилд-Холла и Девбридж-Мэнора.
День выдался прекрасным! Столько смеха, веселья! Чудесный пунш в большой чаше, собственноручно приготовленный Питером! Все так искренне улыбались и желали нам счастья! Моя сестричка с помощью Амелии даже ухитрилась выпить украдкой бокал шампанского!
Брачную ночь мы провели в Дирфилд-Холле.
Никогда не забуду первых слов Джона, сказанных, как только он вошел в спальню и увидел меня на постели в белой ночной рубашке с высоким воротом, завязанным бантами. Я судорожно прижимала к груди Джорджа, тупо уставясь на свои босые ноги и зная, что под роскошным халатом из синего бархата на Джоне нет ни единой нитки.
Не дойдя до кровати нескольких шагов, он остановился и произнес:
— Клянусь, что буду вечно любить тебя. Ты моя жена и скоро станешь возлюбленной. И мы разделим все, что могут делить мужчина и женщина. Молюсь о том, чтобы у нас родились дети, мальчишки и девчонки. Много. Я никогда не предам тебя. А ты, Джордж, иди сюда. Она не нуждается в твоей защите.
И Джордж покорно спрыгнул с кровати и встал перед Джоном на задние лапки, прося взять его на руки.
Но несмотря ни на что, я боялась, просто не могла с собой совладать. Джон, однако, знал, что я испытываю в эту минуту, и между легкими поцелуями прошептал в мой полуоткрытый рот:
— Не больше чем через три минуты тебе захочется петь от восторга, смеяться и, возможно, кричать на весь дом. Я подарю тебе наслаждение, Энди, и ты окажешься на седьмом небе. Ты мне веришь?
— Да, — кивнула я. — Безраздельно.
Уже через две минуты я пела непристойные солдатские куплеты, а когда он наконец вошел в меня, я на мгновение застыла от боли, но тут же заплакала от непередаваемого наслаждения.
И в самом деле бессовестно вопила. Впрочем, как и он.
Джон обнял меня и, как обычно, принялся укачивать. Я так ждала этих блаженных минут! И любила Венецию, ее величественные дворцы, каналы с зеленоватой водой, улыбчивых гондольеров, которые, проплывая мимо, каждый день пели свои баркаролы и приветливо махали руками.
Наступил апрель, и погода стояла такая изумительная, что даже местные жители только и были заняты бесконечным круговоротом вечеринок, балов, маскарадов, карточной игрой и, разумеется, любовью.
К счастью, было еще слишком рано для появления неприятных запахов, от которых становилось дурно даже закаленным мужчинам. По крайней мере так утверждал Джон.
Я часами смотрела в невероятно синее, усеянное белыми комочками облаков небо и гадала: идут ли здесь вообще дожди, становится ли сыро и холодно? Дуют ли ветры, настолько сильные, что, кажется, вот-вот голова оторвется?