Графские развалины
Шрифт:
– Вот именно! – воодушевился Пашка. – Именно охота! Ты знаешь, что перед Первой мировой войной министерство императорского двора положило глаз на «Графскую Славянку»? Я еще не рассказывал? Тогда слушай.
Краем уха пацан-Ленька слышал об этом в детстве – старики говорили, что одно время владел графским дворцом последний император. Но никаких подробностей Кравцов не знал.
По словам Козыря, к началу двадцатого века заповедник Гатчинской императорской охоты, несмотря на тщательную охрану, количеством дичи несколько истощился – и бывшее владение графини Самойловой решили приспособить под «охотничий домик» для семейства Романовых, поближе к более богатым зверьем
И если уж возрождать руины, то именно в этом – охотничьем – качестве.
– Понятно… – протянул Кравцов. – Неплохо задумано. До сих пор валютные охотничьи туры организовывали в глубинке, у черта на куличках, а тут можно включить в программу той же турпоездки и красоты императорских загородных резиденций… Сегодня какой-нибудь новозеландец осматривает, разинув рот, фонтаны Петродворца; назавтра палит на бывшем полигоне по жуткому русскому медведю, которого только что, за кустами, выпустили из клетки; послезавтра любуется Павловским дворцом-музеем. Поздравляю, неплохо придумано. Особенно если учесть, что стрелки из туристов обычно хреновые, а медведи – звери живучие…
– Ничего ты не понял, – сухо сказал Козырь. – И, по-моему, просто пересказал одну дебильную комедию. Не по твоему сценарию снимали? У меня план другой. Те туристы, что шляются с видеокамерами по Петродворцу и тащатся от Монплезира и «Самсона, склоняющего льва к оральному сексу», – дешевки. А в Европе есть очень богатые люди. Я вовсе не собираюсь устраивать здесь отель туркласса с большой проходимостью. Нет, тут будет все как полтора века назад. И гостей дворец сможет принять человек пять-семь, как при графине Самойловой. Не считая их обслуги, разумеется. Но это будут очень богатые гости.
– Где же ты найдешь таких? – скептически спросил Кравцов. – Это какой-нибудь клерк из Брюсселя, просматривая рекламы перед отпуском, увидит, что тур в Питер куда дешевле, чем в Венецию, – и прилетит. С представителями высшего света такой номер не катит.
– Для того мои английские партнеры и существуют, – не смутился Козырь. – Ты в курсе, что не так давно их парламент запретил на территории Британских островов традиционную охоту – скачку за лисицей? Ты вообще представляешь, что это такое?
Кравцов кивнул. Развлечение действительно самое великосветское. На иные проводимые в Англии подобные охоты не мог стать пропуском банковский счет с цепочкой нулей любой длины. Требовалась не менее длинная родословная.
– В континентальной Европе, – продолжил Козырь, – им проводить такие развлечения тоже ни за что не позволят, по крайней мере в Западной и Центральной. Там скученность и плотность населения большая, а для этой охоты нужен простор – скачка тянется не одну милю. У нас есть все шансы перехватить дело. Какой-нибудь наш председатель бывшего колхоза, а ныне товарищества пайщиков, – рад будет, когда по его полям пронесется свора псов и кавалькада всадников, – если получит в виде возмещения
Кравцов хотел возразить, что пять или семь гостей графского дворца излишне длинной кавалькады не составят, гонка за лисицей собирает общество куда более многолюдное. Но не стал – в конце концов, Питер под боком, и все его интуристовские структуры к Пашиным услугам…
К тому же они приехали.
Бетонку перекрывали железные ворота, неимоверно ржавые. Судя по виду, протаранить их было проще, чем провернуть намертво схватившиеся петли… Козырь подтвердил подозрение Кравцова:
– Выходим. Дальше пешком…
Они вышли из машины, собрали ружья – штучной работы бюксфлинт Паши и непритязательный «Иж-18» Кравцова. При виде его Козырь осуждающе покачал головой:
– Сказал бы, что с таким пойдешь – я прихватил бы для тебя что-нибудь получше. Шестнадцатый калибр, один ствол – фу.
– Профессионалы-охотники в Сибири, – парировал Кравцов, – считают двустволки 12-го калибра забавой городских дилетантов, не умеющих толком стрелять. Сами же пользуются 28-м, а то и 32-м [2] . А ружей у меня четыре штуки, и есть не хуже твоего. Просто подумал: сезон закрыт, налетим вдруг на егерей, конфискуют, – не так жалко.
2
Калибр охотничьих ружей исчисляется не в миллиметрах или дюймах, но по числу круглых пуль данного калибра, которые можно отлить из одного английского фунта свинца. Соответственно чем цифра калибра больше – тем меньше диаметр дула ружья.
– Думаешь, я тебя браконьерствовать позвал? Вот еще!
Пашка достал из бардачка машины несколько распечатанных на принтере листков бумаги с печатями.
– Это выданное моей конторе разрешение от областного Охоткомитета на… – Козырь зачитал по бумаге: – На «проведение исследования возможности создания охотничьего хозяйства» на полигоне. Где оно тут… Вот, пункт четвертый: «…в том числе контрольного отстрела дичи в сроки, не предусмотренные правилами охоты». А это – договора, поручающие означенный отстрел Кравцову Л.С. и Ермакову П.Ф. О том, что контрольно отстрелянную дичь нельзя жарить, – ни слова. Теперь твоя совесть чиста? Тогда пошли стрелять.
И они пошли.
…Первый вальдшнеп появился, когда солнце только коснулось вершин деревьев. Летел вдоль поросшей мелколесьем просеки, тихонько посвистывая. Как говорят охотники: «цвикал» – призывал самку. Летел низко, медленно, Кравцов хорошо мог рассмотреть его.
И – залюбовался.
Кулик был красив – пестрое оперение казалось красным в лучах заходящего солнца, головка с очень длинным клювом поворачивалась вправо-влево: не откликнется ли подруга на негромкий призыв?
Кравцов не выстрелил: Даже не поднял ружье. Вальдшнеп протянул дальше – вправо от Кравцова, туда, где шагах в тридцати стоял Пашка-Козырь. Там грохнул выстрел, за ним второй. Неудачные – судя по тому, как ругался Пашка.
– Ты что, уснул, Кравцов?! – кричал он сквозь кусты. – Почему без выстрела дичь пропускаешь?! Я ведь не жду оттуда, твой сектор!
– Прости! – крикнул в ответ Кравцов. – Больно уж красивый! Пусть живет – на племя!
– Кончай гринписовские штучки! Я Наташке дичь обещал! Она на завтра шикарный ужин планирует!