Грамматика кхмерского языка
Шрифт:
Фитин кашлянул:
— Немцы настаивают на постоянной связи. С привлечением резидентуры с обеих сторон в Швеции…
— Ха! — издевательски воскликнул Берия.
— Вообще это именно что «ха», — согласился Фитин, — Нашу резидентуру в Стокгольме, само собой, показывать немцам нельзя, товарищ Сталин.
— Не будем показывать резидентуру, — подтвердил Сталин, — Зачем? Пока связь по дипломатическим каналам. Интересный, конечно, человек этот Гиммлер… Почему же Гиммлер, почему предложение мира именно от него, товарищи?
Этого здесь никто не знал.
Сталин задумчиво поглядел
— Между прочим, твой коллега, Лаврентий. Твой коллега вместе с военными устроил в Германии государственный переворот.
Фитин поставил себе в голове очередную галочку.
Московский Кремль времен Великой Отечественной. Мавзолей покрыт чехлом, чтобы выглядеть, как жилой дом, башни перекрашены, звезды демонтированы — все ради маскировки.
Павел Михайлович Фитин , фактический руководитель советской разведки в 1939–1946 гг.
Александра Михайловна Коллонтай, чрезвычайный и полномочный посланник СССР в Швеции в 1930–1945 гг.
Берия, народный комиссар внутренних дел СССР в 1938–1945 гг. В 1953 г. арестован и впоследствии расстрелян за организацию антисоветского заговора.
Берлин, 2 мая 1943 13:58
Весь вчерашний день и сегодняшнее утро прошли в совещаниях, причем в тяжелых и изматывающих. Ситуацию усугубляло еще и то, что организм ублюдка Гиммлера явно привык ложиться спать пораньше, а вставать с первыми лучами солнца. Гиммлер и раньше перерабатывал, но ЗОЖа придерживался неукоснительно: режим дня рейхсфюрер блюл не хуже своей диеты.
Теперь и мне достались эти привередливые биоритмы Генриха Гиммлера, но вот соответствовать им у меня не было ни времени, ни возможностей.
Я просовещался много часов вчера, до самой полуночи, а сегодня консультации и заседания начались в шесть утра, а закончились только что. Так что спал я часа четыре, отчего в голове гудело.
В целом: все было очень плохо.
Что во внутренней политике, что во внешней. Концом Второй Мировой войны тут и
Во-первых, кабинет министров. Его я, естественно, слил. Я сохранил разве что Гиммлеровскую должность рейхсфюрера, к которой бонусом шло кресло рейхсминистра внутренних дел Германии, но все остальные министерские посты или достались людям Ольбрихта или (во избежание дестабилизации) были сохранены за нацистами.
Я не контролировал ни финансы, ни внешнюю политику, ни черта вообще, кроме чистой полицейщины. И даже тут Ольбрихт попытался мне навязать своих комиссаров от Вермахта, но это предложение я отверг.
Мы арестовали Кейтеля, оставили под арестом Фромма, арестовали всех людей, близких к Борману и Герингу, министр иностранных дел Риббентроп тоже отправился в концлагерь (в одиночную камеру, естественно, чтобы не болтал лишнего) и был заменен человеком Ольбрихта. По моему предложению арестовали еще рейхсляйтера Дарре, помнится, Гитлер собирался назначить его рейхсфюрером вместо меня, и это мне не понравилось.
В целом мы арестовали около пары тысяч человек, всех, конечно же, без всякого суда и следствия — благо, вот с производством репрессий в моем случае проблем не было. Но ведь одними репрессиями сыт не будешь…
Надо было объяснять германскому народу, что вообще и зачем мы творим. Вот тут военщина уперлась рогом и делать резкие движения упорно отказывалась. Так что мы, проспорив пару часов, решили ограничиться коротким коммюнике, согласно которому — да, имел место заговор против фюрера, со стороны Геринга, Бормана и Шпеера. Да, этот заговор подавлен доблестным Вермахтом и беспощадными ??. Нет, теперь все будет и дальше по старому, просто Гитлер решил сделать некоторые кадровые перестановки, после которых мы станем «более лучше» воевать.
Вот в общем-то и всё.
Я пытался расшатать ситуацию, как мог, но Ольбрихта шатать было тяжело, не человек, а просто валун. Он не шел на резкие реформы, и Гёрделер его поддерживал, как и большинство влиятельных членов хунты. А с другой стороны: я и сам боялся резких реформ, которые могли привести к моему стремительному низвержению, так что продвигал их из чувства долга, но, честно признаюсь, неохотно. Мой кураж на второй день попаданства уже поутих, мой задор оставил меня! Это было плохо.
Не улучшило ситуации и то, что сегодня утром какой-то мелкий чиновник, которого военные вчера выгнали из рейхсканцелярии, заявился на работу с гранатой, которую с криком «Хайль, Гитлер!» запустил в машину Ольбрихта. Граната упала на газон, так что никто не пострадал, а чиновника начинила свинцом охрана Ольбрихта.
Это был первый звоночек, и довольно тревожный. Если до этой утренней гранаты у Ольбрихта и были какие-то стремления в сторону быстрых реформ, то теперь эти стремления окончательно завяли.