Грань бессмертия (сборник)
Шрифт:
Священник не принимал участия в разговоре. Хмурый и молчаливый, он сидел на заднем сиденье, задумчиво глядя перед собой усталыми глазами.
В двух километрах от института шоссе сворачивало влево и постепенно поднималось в гору, к холму, на склонах которого раскинулось селение. Солнце светило здесь прямо в глаза, и его свет, отраженный от нагретой поверхности дороги, слепил глаза. Я потянулся за темными очками, когда Катарина неожиданно воскликнула:
— Смотри!
По шоссе в облаке пыли двигалась толпа людей. Они шли навстречу нам плотной массой, занимая все полотно шоссе, а над их
Я немного сбавил скорость, внимательно рассматривая приближавшуюся толпу. В первой группе людей какой-то плечистый атлет нес на длинном шесте крест. Большинство мужчин было вооружено палками и лопатами, а кое-где на солнце блестели мачете и даже ружья. Женщины шли в основном по обочине шоссе, как бы сопровождая мужчин. Детей почти не было, если не считать нескольких подростков, опережавших шествие.
Расстояние быстро уменьшалось, так что мне пришлось сбавить скорость.
— Стой! — неожиданно крикнула Катарина. — Падре, вы видите?!
Я остановил машину на середине шоссе. Толпа с враждебными криками бросилась нам навстречу.
— Боже! Боже! — услышал я за спиной отчаянный голос священника.
— Поворачивай! — приказала Катарина. Но прежде чем я успел развернуться, Альберди открыл дверцу, выскочил на дорогу и побежал навстречу приближавшимся, что-то крича и размахивая руками.
Появление священника вызвало в толпе явное замешательство. Шедшие впереди даже приумолкли, на лицах можно было увидеть удивление, если не радость. Однако толпа продолжала двигаться вперед и наконец плотной массой окружила Альберди, а спустя минуту и нашу машину.
Встреча со священником как бы разрядила обстановку. Он не был нам виден в толпе. Сквозь говор и гул мы слышали только его голос, но понять, что он говорит, было невозможно.
Постепенно шум начал стихать. Все больше голосов призывало к тщнине.
— Пусть говорит! Пусть говорит падре! Тихо! Тихо!
Неподалеку от нашей машины усилилось движение. Альберди проталкивался сквозь толпу в нашу сторону. Немного погодя он был уже у машины, вошел в нее и по заднему сиденью забрался на плоскую крышку багажника. Теперь он возвышался над толпой, видимый отовсюду.
— Тихо! Тихо! — опять послышались голоса.
Альберди водил глазами по лицам. Было видно, что он пытается сосредоточиться. Наконец он поднял руку и, сотворив крестное знамение, начал медленно говорить, словно произносил давно выученную проповедь.
— Во имя отца и сына и святого духа!
— Аминь! — прошел по толпе шепот. Стоявшие ближе женщины попытались упасть на колени, хотя в толпе, окружавшей нас, было очень тесно.
— Да хранит вас господь от злых мыслей и поступков! — сурово начал священник. — Хвала ему, что я мог встретить вас вовремя и призвать к спокойствию! Не знаю, кто вам сказал, будто меня опутали злые силы… Теперь-то вы сами видите, что это неправда! Я стою перед вами живой и здоровый… и говорю вам: не верьте лживым словам!..
— Но вы, падре, там были? Правда? — неожиданно прорезал тишину крик из толпы.
— Был! — сказал Альберди довольно спокойно. — И, как видите,
— А то, что говорил Игнацио, сын Диего? Это тоже неправда? — снова послышался вопрос.
Сквозь толпу пробился широкоплечий молодой метис. Встав у самого капота машины и повернувшись к Альберди, он громко подавал реплики, чтобы их слышали остальные:
— Ваше преподобие, скажите, как было с Игнацио?
— А что он такого рассказывает? — спросил священник, видимо, пытаясь выиграть время. Однако в его голосе можно было уловить не очень хорошо скрытое беспокойство.
— Ведь вы, падре, лучше знаете… — послышался откуда-то сбоку другой мужской голос. — Ведь вы, ваше преподобие, сами отвезли Игнацио к сеньору полковнику и слышали, что и как… о той душе… Ну, вы же знаете, ваше преподобие.
— Вы, святой отец, на нас не гневайтесь за то, что мы спрашиваем… — вставила стоявшая поблизости женщина. — Мы только хотим знать, как было дело…
— Это правда, что у Барта души человеческие заточены в клетки?.. Что они бьются, словно птицы, и просят живых о спасении?
— Человек не может ни минуты жить спокойно, пока эти бесовы отродья измываются над душами человеческими…
— А правда, ваше преподобие, будто душа того, которого из могилы вынули, напрасно просит смилостивиться над ней?..
Вопросы сыпались один за другим. Гул усиливался.
Альберди изменился в лице, все более волнуясь. Необходимо было немедленно нейтрализовать возрастающее возбуждение толпы, но он, казалось, не замечал серьезности положения.
К счастью, а может к несчастью, инициативу взял в свои руки молодой метис, тот, что задал первый вопрос. Он вскочил на багажник и, встав рядом с Альберди, гаркнул во весь голос:
— Тихо! Не орите! Дайте его преподобию говорить!
Толпа немного успокоилась.
— Падре нам скажет! — сказал метис, обращаясь к Альберди и одновременно к стоявшим внизу женщинам и мужчинам. — Падре никогда не лжет! Вы же знаете! Его преподобие скажет нам, как все было!
Альберди смотрел на меня глазами, полными напряжения и беспокойства. На его щеках выступили красные пятна.
— Не знаю, поймете ли вы то, что я скажу, — наконец произнес он. Голос его дрожал. — До сих пор человеческая душа после смерти пребывала исключительно в руце божией… И пребывает! Только он имеет над ней власть. Молитвой можно ей помочь. Только молитвой! Неисповедимы пути господни! Множество необычного на этом свете делается, но не всегда то, что кажется на первый взгляд святотатством и низостью, действительно направлено против бога. Вы спрашиваете, что происходит в институте Барта? Я не собираюсь от вас ничего скрывать! Там совершено удивительное! То, что еще никогда не встречалось в мире. Действительно, там сумели сохранить душу человека, дабы могла она общаться с живыми людьми, хотя тело его умерло и превратилось в прах.