«Гран-При» для убийцы
Шрифт:
– Да, – ответил за нее старик, – их нельзя оставлять в живых.
– Нет, – решительно возразил Дронго, – убить легче всего. На их место придут другие, о которых вы уже не будете знать. Нужно попытаться выяснить, почему они сидят в Дамаске, что они замышляют, где находится Мул? А уже потом сводить счеты.
– Это не сведение счетов, – возразил старик, – это оплата счетов.
– Вы упускаете свой шанс, – раздраженно сказал Дронго, – дайте мне хотя бы один день. Мне нужно на них посмотреть, нужно понять, почему они здесь. Чего
– Вы должны отсюда уехать, – сказал старик.
– Об этом не может быть и речи, – возразил Дронго, – я обязательно должен остаться, надо хотя бы попытаться выяснить, что они замышляют.
– Тогда остаюсь и я, – кивнула Алиса Линхарт.
– Нет, – строго сказал старик, – вы не можете остаться. Мне поручено передать вам, что это приказ. Ты можешь делать все, что хочешь, – добавил он, обращаясь к Дронго, – но она должна немедленно уехать. Уйти со мной прямо сейчас.
Алиса Линхарт взглянула на Дронго. Потом посмотрела на старика.
– Прямо сейчас? – спросила растерянно.
– Немедленно, – подтвердил старик, – я не уйду отсюда без вас.
Дронго развел руками.
– Они правы, – кивнул он, – вам нельзя больше здесь оставаться. Вы и так подвергли себя невероятному риску. Если я попадусь, у меня еще будут шансы отсюда выбраться. Если арестуют вас, мне даже страшно подумать, что с вами сделают. Уходите.
– А вы?
– Я должен остаться в Дамаске. Представляете, как им важен этот город, если даже после смерти двух своих боевиков они не уезжают отсюда, а лишь меняют место проживания? Мне интересно, чего они ждут и почему вообще приехали в Дамаск. Пока не узнаю этого, я отсюда не уеду.
– Вы останетесь здесь один, – это был не вопрос, это была печальная констатация факта.
– Конечно. В конце концов, я ничем не рискую. Просто сижу в подвале и ожидаю новых известий. Я ведь не выхожу в город.
– Вы здесь долго не усидите, – возразила она. – Я знаю ваш характер.
– Возможно, – согласился он, – борода у меня уже выросла. Вполне достаточная для моих пробежек по городу. Что-нибудь придумаем.
Она повернулась к старику.
– Мне идти прямо сейчас?
– Да, – кивнул он и встал.
Она подошла к Дронго и легонько коснулась его лица.
– Удачи, – чуть улыбнулась, мучительно сдерживая свои чувства.
– Спасибо, – он улыбался в ответ.
Она вдруг порывисто схватила его за плечи, быстро поцеловала и, ничего больше не сказав, резко повернулась, первой шагнула к лестнице.
– Идемте, – позвала связного и начала подниматься вверх, уже не оглядываясь на оставшегося в подвале Дронго. Когда старик вытянул лестницу, Дронго остался совсем один. Он прошел к дивану, все еще хранившему тепло ее тела, устало опустился, словно почувствовал некий груз своих лет. И замер, глядя перед собой.
– Дамаск, – прошептал он, – город ненависти Мула. Неужели он хочет нанести свой удар именно здесь?
Он растянулся на диване, закрыв глаза.
Дамаск. 13 апреля 1997 года
Рано утром, когда снова раздался характерный скрежет над головой, Дронго уже сидел в ожидании. В эту ночь, впервые оставшись здесь один, он спал плохо: волновал предстоящий выход в город, словно самая главная и самая решающая экспедиция в его жизни. Старик медленно спустился вниз и протянул ему сумку.
– Здесь арабская одежда, – сказал он. – В ней ты, может быть, не будешь так бросаться в глаза. Наверху нас ждет друг, который будет все время с тобой. Постарайся от него не отходить.
– Конечно, – Дронго спрятал пистолет в кармане брюк, надел традиционную арабскую рубашку, доходящую до ног.
– Нет, – улыбнулся он, доставая пистолет, – так я его быстро достать не смогу.
– Убери оружие, – посоветовал старик, – у тебя будет охрана.
– Я не уверен, что это правильно, – сказал Дронго, снова убирая оружие под рубашку.
Одевшись, он пошел к лестнице. Пропустил вперед старика.
– Я думал, что уже навсегда остался в этом подвале, – пробормотал, поднимаясь следом.
– Все время молчи, – посоветовал старик, – за тебя будет говорить твой напарник. Ты ведь не знаешь арабского языка.
Их разговор традиционно велся на английском. Дронго почти не знал арабского языка, лишь несколько слов.
– Да, – подтвердил он, – я не говорю по-арабски.
– Тогда все время молчи, – опять посоветовал старик.
Дневной свет больно ударил по глазам. Привыкший к полутьме подвала, Дронго зажмурился, покачнулся, едва не упав.
– С вами все в порядке? – услышал он тревожный голос старика.
– Да, да, все в порядке, – кивнул Дронго, – мне уже гораздо лучше.
Они вышли из разрушенного здания. Около старенького «Пежо» их ждал будущий напарник Дронго. Он был еще выше ростом, чем сам Дронго, и имел гораздо более мощные плечи.
– Хабиб, – сказал он, улыбаясь и кивая. У арабов не принято обмениваться рукопожатием. Дронго кивнул ему в ответ. В арабской одежде, с уже густой седой бородкой, он был похож на настоящего пожилого араба. Сев в машину, он спросил у старика: – Как добралась женщина?
– Все хорошо. Она уже в Израиле.
– Тогда действительно все хорошо, – вздохнул Дронго. – Надеюсь, они меня не узнают. Который сейчас час?
– Половина девятого. Через полчаса у них в отеле будет завтрак, к нему спускаются все четверо. Ты можешь увидеть их всех вместе. Если ты их не сумеешь вспомнить, наш человек может их тебе показать. Он возьмет фисташки и будет поочередно останавливаться у столика каждого из них.
– Не нужно, – отказался Дронго, – у меня хорошая память, я их всех запомнил.