Грань реальности
Шрифт:
В разум Кристофера начали закрадываться кое-какие сомнения.
Как там она назвала его? БОГ?!
По мнению Раули, это было слишком. Он уже успел прочно адаптироваться в спокойной, абсолютно безэмоциональной обстановке своего существования, и внезапное вторжение извне не выбило его из этого ступора, но чисто механически породило ряд вопросов.
– Кто ты такая и откуда? – бесцветным голосом осведомился Крис.
Девушка съежилась под его взглядом.
– Я… Я случайно попала сюда… – запинаясь, ответила она, не дав тем самым никакого конкретного ответа.
– Поясни точнее, – потребовал Раули.
Дана
– Я лежала в постели и смотрела в огромное окно, которое показывало чужой мир, – наконец выдавила она, опустив большую часть предыстории. – Потом мне стало чудиться, что пространство затягивает меня внутрь, и вот… я оказалась тут, на равнине, увидела вдалеке домик и пошла…
Ее сбивчивые объяснения принесли Крису мало конкретной информации, но кое-какие зерна истины он уловил.
– Почему ты обратилась ко мне, использовав термин «бог»? – спросил он.
Девушка нахмурилась. Очевидно, ее интеллектуальное развитие оставляло желать лучшего, иначе как объяснить, что некоторые мыслительные процессы отражались на лице Даны, словно в зеркале. Это не означало, что она была умственно неполноценной, – Кристофер уловил в ее внутреннем смятении не ограниченность потенциальных способностей разума, а скорее отсутствие должного воспитания, неумение облекать подсознательные чувства в четкие словесные формулировки.
Он понял, что был прав, когда она заговорила, нарушив затянувшуюся паузу:
– Когда-то мой мир был богатым, живым и цветущим… – неуверенно начала она, явно повторяя услышанное от кого-то, отрывая слова и предложения от контекста более широкой истории. – Нашей землей управляли свыше, воздух был чист, на земле росли цветы, деревья, трава… Сейчас все не так… – Она судорожно сглотнула, стараясь не встречаться с холодным взглядом Раули. – Воздух мертв, деревья погибли, город разрушился, и никто не управляет нами, мы остались сами по себе… – Дана говорила тяжело: казалось, что каждое слово требует от нее надрывных усилий, словно набор звуков являлся сухим комком, который нужно проталкивать сквозь горло.
Раули внимательно выслушал ее и позволил себе усмехнуться. Это была не эмоция, а мимика.
– Нет, девочка, я не бог, – неожиданно ответил он на первый заданный Даной вопрос. – Я человек, который умер, – спокойно пояснил Кристофер. – Ты разговариваешь с духом, набором мыслей, запечатанным в постоянной памяти хитроумного вычислительного устройства.
– Да? – Глаза Даны потускнели, будто из них мгновенно вытекла жизнь. – Жаль… – со вздохом произнесла она и вдруг добавила с прежней дрожью в голосе: – Я думала, что ты бог. Я нашла в развалинах города книгу, где описано существо, сотворившее мир и властвующее над ним. Если люди любят своего бога и верят в его существование, то он обязательно помогает им…
Раули опять терпеливо выслушал ее и кивнул.
– Это называется религией, – сказал он. – Когда люди не могут что-то сделать сами или оказываются в чрезвычайных обстоятельствах, они всегда уповают на случайность, которая вдруг поможет им выкарабкаться из беды или сделает их жизнь лучше. Бог – это надежда, потребность иметь какую-то мечту, отражение человеческих чаяний, но отнюдь не конкретное существо. – Его черты вдруг исказила саркастическая усмешка. – Я уж точно не бог, поверь.
– Жаль… –
Раули остолбенел.
Если секунду назад он все еще допускал, что происходящее каким-то образом является игрой его собственного воображения, то теперь окончательно убедился, что его внезапная гостья – настоящий фантом, причем напрямую связанный с конкретным, живым человеком. Пока он размышлял над сутью явления, Дана, смутившись своей слабости, смахнула с ресниц слезинки.
– Скажи, а куда я попала? – спросила она, скользя мутным от слез взглядом по голым стенам.
– Это мир, предназначенный для одной конкретной души, – спокойно ответил ей Раули. – Если тебе проще оперировать таким термином, то тут я действительно бог. Я могу сотворить все, что угодно, как, например, эту степь, стены, море…
Дана посмотрела за окно.
– Тогда ты мог сделать больше, – неуверенно предположила она, намекая на скупость исполненного при заявленном могуществе.
– Мог, – спокойно согласился с ней Раули. – Только зачем?
– Чтобы радоваться совершенному, – не задумываясь, ответила она.
Кристофер откинулся на спинку кресла. Если бы он мог вести себя как прежде, владеть утраченными навсегда эмоциями, то сейчас наверняка испытал бы замешательство.
– Я больше не могу радоваться, – наконец произнес он, подобрав наиболее простую и точную формулировку. – Мне трудно объяснить тебе суть того, что со мной происходит. У меня нет чувств. Они умерли вместе с телом. Остались только мысли – логические вычисления, экстраполяция того или иного факта…
Дана действительно не поняла большинства произнесенных им терминов, но суть сказанного дошла до ее разума, а бесхитростное сердце, не привыкшее к сложным чувствам, восприняло все по-своему, и это понимание выразилось самым неожиданным образом: она вдруг соскользнула из проема окна внутрь комнаты, подошла к Кристоферу, наклонилась и внезапно поцеловала его в щеку.
Он поднял на нее глаза.
Дана чуть отстранилась, внутренне изнывая от дерзости своего поступка, но этот человек показался ей еще несчастнее, чем она сама. Ей захотелось помочь ему, поделиться частичкой своего тепла, своих эмоций, и единственным универсальным инструментом, оказавшимся в распоряжении ее бесхитростного сознания, была любовь, ласка, которая просто обязана ободрить его, заставить почувствовать тепло прикосновения сухих, чуть потрескавшихся губ…
– Ты что-нибудь чувствуешь? – затаив дыхание, спросила она после возникшей секундной паузы.
Раули вздохнул, посмотрев на нее снизу вверх.
– Нет, – без интонаций ответил он на ее ожидание. – Я же сказал, что не могу чувствовать. Ты просто прикоснулась ко мне. Понимаешь? – продолжая смотреть на свою негаданную гостью, Кристофер не заметил понимания в ее глазах и пояснил: – Где-то существует твое тело, у которого есть нервная система, живой мозг и вся присущая организму биохимия. Оно связано с твоим виртуальным призраком, и потому ты можешь улыбаться, плакать, разочаровываться и радоваться. А у меня этого нет. Мое тело кремировано, нервные волокна сгорели в топке, а здесь, – он неопределенным жестом обвел пространство вокруг, – здесь находятся всего лишь информационные байты, в которых записана моя память. Я могу выделить некоторое их количество и превратить в море или степь силой своего воображения, но я не смогу почувствовать ни температуру воды, ни прикосновение трав…