Граната (Остров капитана Гая)
Шрифт:
— Но...
— А до меня был Бурцев! Он сейчас второй!
— Какая досада, — произнес Толик без всякой досады. — В шестьдесят первом году, после капремонта...
— А, так это было вон когда! — Радченко виновато заулыбался. — Я-то здесь всего год. Я познакомлю вас с первым помощником, он у нас давно. Вы подождите...
Штурман ушел. Толик подмигнул Гаю. Тот рассеянно улыбнулся и посмотрел вокруг и вверх с ощущением чудес и простора.
Казалось, он не просто на палубе, а в каком-то корабельном городе. На площади,
Курсанты в робах с форменными флотскими воротниками и матросы без всякой формы возились с бухтой троса, красили борт у спущенного на палубу баркаса, сновали туда-сюда. Два растрепанных бородатых человека, не похожие ни на курсантов, ни на матросов, пронесли странное зеркало — обтянутый фольгой громадный щит в прямоугольной раме... В общем, корабль-город жил своей, непонятной для посторонних жизнью...
А над этой жизнью, над простором корабельной площади возносился окутанный переплетением тросов, лестниц, тонких концов с блоками и украшенных какими-то мохнатыми муфтами канатов мачтовый лес.
Мачт было всего четыре, но Гай все равно ощущал себя в лесу. Густота снастей создавала впечатление чащи. Сбегавшийся к верхушкам такелаж делал мачты похожими на острые, чудовищной высоты ели. Двадцатипятиметровая парашютная вышка в парке Среднекамска была малюткой по сравнению с ними. Чайка, севшая на клотик, с палубы казалась тополиной пушинкой.
Но эта громадность была не страшной. В ней чудился радостный размах — под стать синим ветрам и солнечным океанам. И Гай прерывисто, толчками, вздохнул, вбирая в себя эту высоту, этот простор, это счастливое великанское чудо.
... — Первый помощник капитана Ауниньш.
Гай вздрогнул и опять опустил руки по швам.
У подошедшего высокого моряка было твердое лицо с чуть раздвоенным подбородком и очень светлые глаза.
— Чем могу служить? — спросил он. Его едва заметный прибалтийский акцент понравился Гаю. Так же, как нравилось тут все остальное.
— Инженер Нечаев, — уже третий раз сказал Толик и покосился на Гая. — А это мой племянник... м... Михаил.
Ауниньш наклонил гладко причесанную голову, сказал Гаю:
— Станислав Янович... — И снова вопросительно взглянул на Толика.
Тот вздохнул:
— Ваш коллега уже сообщил мне, что штурман Морозов на «Крузенштерне» больше не служит...
— Да. Он ушел два года назад.
— Понятно. Я познакомился с ним гораздо раньше...
— Значит, вы уже не первый раз у нас
— Первый. С Морозовым мы встречались на «Сатурне», он был туда на время откомандирован... Проект «Дина». Слышали?
— О, — сказал первый помощник и глянул внимательно.
— Да... — кивнул Толик, и Гай почуял, что он слегка расслабился. — Это было славное время.
— Значит, вы тоже гидрограф? — спросил Ауниньш. Как-то незаметно получилось, что они уже не стояли, а втроем неторопливо шли вдоль борта.
— Я не гидрограф... Точнее — не совсем гидрограф. Я был в группе технического обеспечения.
Ауниньш глянул так, словно снова хотел сказать «о». Но сказал другое:
— А мы вот превратились в плавучую школу. К Министерству рыбного хозяйства приписаны.
— Жалеете? — с пониманием спросил Толик.
— Дело нужное. Но трудно перестраиваться, привык под синим флагом... — И он объяснил уже специально для Гая: — До недавнего времени мы были гидрографическим судном военного флота. У гидрографов флаг синий. Только в углу на нем — военно-морской флажок.
— Почти как флаг вспомогательных судов, — слегка гордясь своим знанием, сказал Гай.
— Так. Но на нашем флаге еще белый круг с маяком.
— Я знаю. В Южной бухте много таких...
— Да... А теперь у нас в каждом рейсе больше полутора сотен практикантов. Масса хлопот...
— Можно представить, — посочувствовал Толик.
— Да... Но не это самое опасное. Вы, наверно, слышали уже: нас взяли на абордаж две киностудии, «Лен-фильм» и «Молдова-фильм». Кому-то пришла фантазия снимать на учебном судне художественную кинокартину. Можете полюбоваться.
Навстречу шли три густобородатых матроса в широченных штанах, атласных блузах и шапочках с помпонами. Они серьезно приложили к шапочкам пальцы.
— Самые бестолковые курсанты — ангелы по сравнению с ними, — отчетливо сказал Станислав Янович. — Где кино — там порядка нет вообще. Эти понятия несовместимы.
Толик сочувственно кивнул. И спросил:
— А что за фильм-то?
— «Корабли в Лиссе». По Александру Грину.
— Да? Ну и... как у них получается?
— Я не знаток, — ответил Ауниньш, тоном давая понять, что не одобряет легкомысленного интереса инженера Нечаева. — Не могу судить... Но, по-моему, слишком много пустой экзотики.
Толик, видимо, не удержался:
— Наверно, вы не любите Грина?
Станислав Янович сбоку медленно посмотрел на Толика:
— Как ни странно, я люблю Грина... Хотя есть мнение, что латыши — люди излишне хладнокровные и не склонные к романтике... Но я считаю, что Грина облепили розовыми слюнями: ах мечты, порывы души к несбывшемуся, ах зов блистающего мира... А потом — кафе «Алые паруса», косметический набор «Ассоль» и на том же уровне — пошлые статейки о «кудеснике из Зурбагана».