Гранатовые поля
Шрифт:
Лайла вышла из кухни с полотенцем в руках.
— Я закончила на кухне. Что ещё нужно закончить здесь?
— Ничего, — но вместо того, чтобы взять пальто, чтобы мы могли пойти ужинать, я перевернула один из стульев и плюхнулась на него. — Тот парень? Это Фостер. Мужчина, с которым я встречалась на последнем курсе университета.
— Серьезно? — Лайла обогнула стойку, опустив другой стул, чтобы сесть рядом со мной. — Я была занята и не запомнила его имя, когда он разговаривал с Ноксом. Он великолепен.
— Я знаю, — простонала я.
С
— Почему он здесь? Думаешь, он хочет возобновить отношения?
— Он здесь… — из-за меня. Чтобы загладить вину. Поговорить. Может быть, чтобы попросить прощения. Он не сказал, что хочет попробовать снова, но тот поцелуй той ночью было невозможно игнорировать. — Не ситуация, а какой-то кошмар.
— Вы расстались, потому что ты переехала, верно? — спросила она. — Если он теперь живет здесь, может быть, на этот раз время будет подходящим.
— Он сломал меня, — прошептала я.
— Что значит «он сломал тебя»? — она села прямее. — Что случилось?
История наших отношений вырвалась у меня изо рта, как будто она ждала годами, чтобы её выпустили на свободу. К тому времени, когда я закончила, на лице Лайлы было столько же боли, сколько и на лице Фостера.
— Ты никогда не рассказывала мне ничего из этого, — сказала она.
— Не очень-то легко обсуждать, как твой парень женился на твоей лучшей подруге.
— Соседке по комнате в колледже, — поправила она. Лайла всегда называла Вивьен соседкой по комнате, а не лучшей подругой, потому что на это звание было присуждено её ещё в утробе матери. — Я понимаю, что об этом нелегко говорить, но ты должна была мне рассказать.
— Прости.
— Нокс тоже не знал о Фостере. А кто-нибудь знает?
— Папа знает. Фостер должен был помочь мне переехать, но после разрыва планы изменились. Папа приехал, чтобы помочь мне с транспортировкой вещей. Я была очень расстроена. Он знает, что произошло, а ты знаешь, что у него нет секретов от мамы.
— В отличие от тебя, — Лайла скалилась. — Я злюсь на тебя.
— Не ты одна, — пробормотала я.
— Мы не скрываем друг от друга такие вещи, — она вскочила со стула, стащила с прилавка банку со средством для мытья стекол и тряпку. Она принялась за работу над витриной — витриной, которую я уже вытерла, — удаляя невидимые отпечатки пальцев и пятна, пока стекло не начало скрипеть.
— Прости, Лайла.
Она вздрогнула, глаза пылали.
— Я всё тебе рассказываю. Ты не просто моя сестра, ты моя лучшая подруга. Ты помогаешь мне переживать плохие дни. Ты даже не дала мне возможности быть рядом в твои.
— Я…
— Тихо. Сейчас я говорю, — она начала ходить туда-сюда по кофейне. — Ты великолепна. Ты невероятный врач и помогаешь стольким людям. Но ты не умеешь позволять кому-либо помогать тебе. Неужели так трудно не быть идеальной?
Ауч.
—
— Я знаю, что ты не идеальна. Ты ни черта не умеешь готовить. Что ты, конечно же, никогда не признаешь. Ты никогда не признаешься в том, что чувствуешь на самом деле. И вот сейчас ты здесь, проработав всю неделю в больнице, убираешься в моем кафе.
— Я непротив.
— Дело не в этом, и перестань меня перебивать, — она подняла палец. — Мне не нужно, чтобы ты помогала мне убираться. Но я знаю, что ты хочешь, поэтому я тебе разрешаю. Улавливаешь разницу?
Я держала рот на замке.
— Это был реальный вопрос, на который ты должна ответить.
— Да, — на моём лице появилась улыбка. — Я должна была рассказать тебе о Фостере давным-давно. Я обещаю рассказать тебе в следующий раз, когда мужчина разобьет мне сердце.
Не только потому, что я должна опираться на свою сестру, но и потому, что для Лайлы было важно, чтобы у нее была возможность помогать мне в мои плохие дни.
— Спасибо, — она кивнула. — Так что ты собираешься делать с Фостером?
— Игнорировать его?
Она рассмеялась.
— Одинокая женщина не игнорирует мужчину, который так выглядит.
— Боже, — я опустила лицо в руки. — Я не знаю. Я не знаю. Он поцеловал меня три дня назад, и я не могу перестать думать об этом.
— И как оно?
— Помнишь, когда нам было по пятнадцать, и ты первый раз поцеловалась?
Лайла прошла к своему стулу и села на него с мечтательной улыбкой.
— Джейсон Палмер.
— Я заставила тебя рассказать мне все подробности той ночи, — мы пробрались в сарай, чтобы никто не слышал нашего разговора. Я была любопытна, взволнована и немного ревновала. Лайла всегда была более смелой с мальчиками. — Ты сказала мне, что это было лучше, чем радуга.
— А я люблю радугу, — она грустно улыбнулась мне. — Этот поцелуй с Фостером был не просто хорошим.
— Он был лучше, чем радуга.
— О боже. Как твоя сестра, я обязана ненавидеть его за то, что он сделал с тобой. Но как твой лучший друг, я поддержу тебя в любом твоем решении. Что ты собираешься делать?
— Попросить его уехать? — я пожала плечами. — Я не могу. Уже слишком поздно.
Лайла потянулась ко мне и положила свою ладонь поверх моей.
— Слишком поздно для радуги?
— Радуга исчезла в буре. В буря Фостера и Вивьен.
— Тогда, может быть, ты сможешь получить какое-то завершение. Он хочет объясниться. Что плохого в том, чтобы позволить ему попробовать?
Что плохого? То, что я влюблюсь в него. И он снова сломает меня.
Несколько мгновений мы сидели молча, пока я не встала и не поставила стул на стол. Потом мы вместе пошли в «Костяшки» и тихо поужинали. Когда Лайла начала зевать во время десерта, я подала знак, чтобы принесли чек.
— Я люблю тебя, — сказала я, обнимая её, пока мы стояли между моим джипом и её машиной в переулке за кафе.