Гранд-адмирал. Том первый
Шрифт:
Тщательно выстроенная вражеским командующим оборона разваливалась.
Флагманский корабль уничтожен, на одном из звёздных крейсеров сейчас находятся абордажные партии, и если экипаж МС80 не выбросит очередную ересь с попыткой запуска реакторов, то этот корабль однозначно перейдёт под контроль Трауна. Правда, морока с его восстановлением ляжет уже на плечи самого гранд-адмирала…
— Двигатели вражеского крейсера уничтожены!
Александр придирчиво рассмотрел открывшуюся перед ним картину.
Вся кормовая часть звёздного крейсера мон-каламари представляла из себя набор искорежённых, оплавленных, местами разорванных детонациями, как внешними, так и внутренними, металлических конструкций.
Тактически выгоднее было бы его расстрелять и переключиться либо на тот крейсер, который сейчас в два огня разукрашивали «Воинственный» и «Непреклонный», или же переключиться на висящую впереди и немного вверху орбитальную защитную станцию, маняще и призывно отыгрывающую красками турболазеров…
— Свяжитесь с ними и потребуйте сдаться, — голос звучал неестественно. Словно кто-то сдавил горло стальной рукой.
— А если откажутся? — поинтересовался вахтенный начальник.
— Проинформируйте гранд-адмирала о моём решении незамедлительно, — быстро произнёс Александр. — Укажите, если корабль противника не подчинится требованиям, то я намерен уничтожить его реакторы. В худшем случае они все сдохнут к исходу текущего дня, а наши специалисты всё равно поднимутся к ним на борт. В лучшем случае их реакторы рванут и корабль испарится, как и их флагман. Кстати, последнее республиканцам так же напомните. Лично мне — без разницы их судьба. В уважение к противнику и сохранение ему жизней здесь играет только Траун.
— Это всё, лейтенант? — уточнил я, заслушав от Тшеля сообщение с «Неумолимого».
— Так точно, сэр, конец сообщения, — подтвердил тот.
— Информацию принял, — ответил я, наблюдая за тем, как ещё одна волна десантных челноков направляется на борт вражеского звёздного крейсера. Который, несмотря на двадцать минут, прошедшие с момента начала операции, продолжал оставаться чёрным и мёртвым куском металла, который едва удалось остановить. В ином случае, ему предстояло бы ещё лететь и лететь сквозь километры безвоздушного пространства, наматывая миллион за миллионом…
Поражённая огнём главного калибра «Дракона» в качестве крайней цели орбитальная платформа «Голан-III» стала подтверждение ещё одного предположения — выстрелы этого орудия в состоянии пробивать щиты даже защитных станций. И это зарубка на будущее. Конечно, если проект «Солнечный ожог» себя оправдает.
Впрочем, всё это уже лирика. Вопрос в том, сможем ли мы после использования ионной пушки V-150 вообще восстановить корабельные системы, или же идея, родившаяся по принципу «А почему, собственно, нет?», превращает корабли в неремонтируемый лом. Вот как раз по этой причине «Дракон» и не ведёт огонь каждые пять минут.
А вовсе не по той причине, что собранная на коленке энергетическая структура, которая должна была обеспечить скорострельность изобретения, начинаем сбоить и выходить из строя. И, судя по всему, для четвертого залпа нам потребуется уже минут двадцать накачки, а не десять. В реалиях космической войны, когда минуты промедления могут запросто изменить ход сражения, оружие подобной силы должно быть скорострельным. В противном случае, просто нет смысла держать его на поле боя после нескольких залпов.
Хотя перспектива у технологии, вне всяких сомнений, имеется. За двадцать минут боя вывести из строя два звёздных крейсера мон-каламари и одну орбитальную защитную станцию, это, вне всяких сомнений, огромное преимущество.
Находясь за пределами зоны
Появись здесь, в тылу мало-мальски серьёзный звездолёт противника, и всем этим кораблям будет ой как не сладко. От слова «совсем». Одна «Химера», конечно, тоже мало что сможет сделать, но и гравитационные поля, мешающие работе гипердвигателей распределены таким образом, чтобы в случае необходимости каждый из трёх кораблей, оборудованных подобными проекторами, запросто могли покинуть зону боя, прекратив использование своих специальных возможностей.
На правом фланге, где действовал отряд «Беш» капитана Дорьи, республиканская защита фактически рухнула. Один звёздный крейсер, чей экипаж, очевидно, поддался панике, сейчас представляет из себя жалкое зрелище. Закопчённый на треть своего корпуса, деформированный с кормовой части лишившийся всего авиакрыла и большей части вооружения, он пытался спасти хотя бы некоторых членов своей команды от плена, выпуская шаттлы и фрахтовики, входящие в штатное комплектование этого типа звездолётов Новой Республики. К несчастью для них, капитан Мор сохранил свои эскадрильи боеспособными и сейчас пилоты имперских истребителей и перехватчиков устраивали охоту за теми, кто пытался сбежать. Удачно — большая часть беглецов оказалась уничтожена, остальные МЛА «Неумолимого» повернули назад. Но посадят эти корабли уже имперские военнослужащие, после того как пристыкуют к ним десантные челноки.
А вот сам истерзанный звёздный крейсер…
— Сэр, МС80, обстрелянный капитаном Мором, сдаётся, — сообщил лейтенант Тшель.
— Передайте на «Неумолимый» мои поздравления с этой победой, — произнёс я. — И напомните капитану Мору, что он теперь отвечает за этот корабль и его экипаж головой. К исходу суток звездолёт должен быть готов к тому, чтобы покинуть эту звёздную систему.
А вот второй МС80, обстреливаемый Дорьей и Абаном, продолжал сопротивление. С помощью тактических инструментов, я мог наблюдать за тем, как этот корабль продолжает яростно биться. Но даже сейчас понимал, что этот корабль, уже лишённый авиационного прикрытия, с выведенной из строя боевой рубкой, с распаханной турболазерами обшивкой, обречён: на него заходили две эскадрильи TIE-бомбардировщиков. И с их подвесов уже срывались протонные торпеды…
Дотоле невидимый, защитный экран крейсера мон-каламари стал вдруг молочно-белым в попытке рассеять энергию взрыва. Из проекторов посыпались искры, и по корпусу прокатился сгусток плазмы, опаляя сгоревшую за время перестрелки краску. Полыхнуло пламя, и в районе ангарных створов открылась дыра глубиной в три палубы. Начал улетучиваться воздух, а вместе с ним и куски обшивки, внутренних помещений, тела разумных, инструментарий… Разглядеть всё это на подобном расстоянии было практически невозможно, но за те месяцы, что я находился в этом теле, фантазия уже могла самостоятельно нарисовать всю картину происходящего. К сожалению, в случаях, когда корпус звездолёта пробит, алгоритм событий всегда один и тот же. Как и объекты, вышвыриваемые в космос из недр звездолётов.