Грани Любви: От Эха до Одержимости
Шрифт:
Томас обнял ее крепче и нежно поцеловал в макушку, словно благодаря ее за то, что она была с ним, за то, что она поверила в него и в их любовь.
– Да, мы справились, – ответил он, и в его голосе звучали гордость и облегчение, как будто они преодолели самое трудное испытание в их жизни. – И я знаю, что мы справимся со всем, что нам приготовит жизнь. Я уверен в нашей любви, я уверен в нашей силе, я уверен в нашем будущем, пока мы вместе.
– Я люблю тебя, – прошептала Эмили, закрывая глаза и чувствуя, как ее тело расслабляется в его объятиях.
– Я тоже люблю тебя, – ответил Томас, и в его голосе звучала бесконечная
Они заснули, обнимая друг друга, и в их сердцах больше не было места для боли и страха, а было только любовь, доверие, надежда и благодарность за то, что они были вместе, за то, что они были способны исцелиться от ран прошлого и построить счастливое будущее. И их молчание, то самое молчание, которое когда-то разделяло их, теперь было наполнено теплом, любовью и обещанием того, что они будут продолжать танцевать свой танец доверия до конца своей жизни, все время поддерживая друг друга и никогда не отпуская. Их история была не историей идеальной любви, а историей любви реальной, честной и сильной, способной преодолеть любые преграды и ошибки, и она только начиналась, как только начиналась новая глава их жизни, новая глава их любви, новая глава их танца. Их танец доверия продолжался, становясь с каждым днем все более уверенным и красивым, как танец двух сердец, нашедших друг друга, чтобы никогда больше не расставаться. Они были едины, и они были сильны.
Дорога к Близости
Солнце, уже поднявшееся достаточно высоко, пробивалось сквозь неплотно сомкнутые жалюзи, оставляя на паркетном полу длинные, колеблющиеся полосы света и тени. Они танцевали, то удлиняясь, то укорачиваясь, словно живые существа, играющие в прятки на фоне спокойствия утра. Анна лежала на боку, подтянув колени к груди и укутавшись в тонкое, почти невесомое одеяло цвета морской волны. Оно, казалось, служило ей не столько для тепла, сколько для создания маленького уютного кокона, в котором она могла скрыться от нахлынувших мыслей. Ее глаза были прикованы к спящему рядом Михаилу.
Его темные, словно вороново крыло, волосы разметались по подушке, образуя небрежный ореол вокруг бледного, но все еще удивительно красивого лица. Прядь непослушных волос упала ему на лоб, и Анна невольно потянулась рукой, чтобы убрать ее, но в последний момент замерла, боясь нарушить его покой. Ресницы, длинные и густые, подрагивали, словно он видел какие-то волшебные, сокровенные сны. На его губах играла легкая, едва заметная улыбка – искренняя и безмятежная, как улыбка ребенка. Эта улыбка, возникающая во сне, всегда трогала Анну до глубины души. Она сама невольно улыбалась в ответ, заражаясь его безмятежным состоянием.
Она любила наблюдать за ним во сне. В эти редкие моменты он казался таким уязвимым, таким далеким от той загадочности и некоторой отстраненности, которые окружали его в бодрствующем состоянии. Это была словно другая сторона Михаила, которую он так тщательно скрывал от посторонних глаз. В его спящем лице не было ни следа той настороженности, которую она иногда замечала в его глазах, словно он постоянно ждал подвоха, словно что-то терзало его изнутри. Когда он бодрствовал, он словно возводил вокруг себя невидимую стену, за которую не так-то просто было пробиться.
Они были вместе уже полгода. Полгода, наполненных бесконечными разговорами до глубокой
Анна осторожно, кончиками пальцев, провела по его щеке, стараясь не потревожить его сон. Кожа у него была теплой и гладкой, словно полированный мрамор, но в то же время мягкой и нежной, как шелк. Она наклонилась и тихонько, словно бабочка, коснулась губами его виска. Его ресницы дрогнули, а губы растянулись в легкой, сонной улыбке. Он открыл глаза, и Анна увидела в них отражение света из окна и свое собственное взволнованное лицо.
– Доброе утро, – пробормотал он, его голос был хриплым и низким, словно музыкальная вибрация, которая проникала в самое ее сердце. Этот звук всегда вызывал у Анны мурашки по коже, словно электрический разряд.
– Доброе, – ответила она, прижавшись к нему поближе, вдыхая его терпкий запах, такой знакомый и такой родной. – Как спалось?
– Как обычно, – он приобнял ее за талию, притягивая к себе, словно не желая отпускать. Его руки были теплыми и сильными, и в их объятиях она всегда чувствовала себя в безопасности. – А тебе?
– Замечательно, – она уткнулась лицом в его плечо, словно ища в нем утешение и покой. – Особенно после того, как проснулась и увидела тебя. Ты знаешь, ты такой…красивый, когда спишь. Такой беззащитный.
Он усмехнулся, и его губы коснулись ее волос.
– Ты сегодня особенно сладкоречива, – произнес он с легким оттенком иронии в голосе. – Похоже, утреннее солнце на тебя так действует.
– Просто я в хорошем настроении, – Анна подняла голову и заглянула в его глаза. Они были цвета темного янтаря, с прожилками зелени, и она могла смотреть в них бесконечно. – Ты не хочешь позавтракать? Или ты предпочитаешь еще понежиться в постели?
– Я бы не отказался от крепкого кофе, – Михаил зевнул и потянулся, словно ленивый кот, растягиваясь во всю длину. – Только сначала немного поваляюсь. Еще пара минут, пожалуйста.
– А я пока могу сходить и приготовить что-нибудь, – сказала Анна, отстраняясь от него, хотя ей совсем не хотелось покидать его теплые объятия. – Ты только скажи, чего тебе хочется. Я могу приготовить омлет с грибами или тосты с авокадо, или…
– Сюрприз, – он подмигнул ей, и в его глазах снова мелькнула та загадочная искорка, которая так ее привлекала. – Мне нравится, когда ты меня удивляешь. И вообще, мне нравится все, что ты готовишь.
Анна улыбнулась, и ее сердце наполнилось теплом. Она любила готовить для него, любила видеть, как он с удовольствием поглощает все, что она с такой любовью и старанием для него готовила. Казалось, в эти моменты он становился более открытым и расслабленным, словно уходил от своих внутренних забот и тревог.