Грани обмана

Мягкова Нинель

Девочки дружно покраснели. Как же, такое неприличное слово, да посреди улицы произнесенное!

Словно услышав, что речь идет о ней, Гиселла приоткрыла осоловело один глаз.

Глава 21

Жертва водной разновидности снотворного явно соображала с трудом.

— Я сплю? — прохрипела она голосом заправского пропойцы. — Куда бежим?

И пошевелила в воздухе ножками, окончательно убеждаясь, что ей мерещится происходящее. Иначе с чего бы благовоспитанной

мейс висеть как спелому яблочку посреди улицы?

— Подальше от борделя! — продолжала я эпатировать общественность.

Гиселла икнула и распахнула второй глаз.

— Странный сон, — констатировала она.

Я выпустила корсет из щупалец магии и аккуратно поставила девушку на мостовую. Она закачалась, но удержалась вертикально.

— Других не держим, — развела я освободившимися руками и вручила ей собранный впопыхах кофр. — Зато весело!

Стефани фыркнула и повернулась к подруге.

— Твоя тетя, местрис Вайн, все еще живет в столице?

— Да, вроде бы, — промямлила Гиселла и густо покраснела. — Не говорите только маменьке, что я с ней общаюсь, она ругаться будет.

— О, сколько еще разного интересного предстоит узнать вашей маменьке! — восхитилась я, оглядываясь по сторонам.

Наша живописная группа в неурочный час привлекала все больше внимания. Дело двигалось к вечеру, и на нас поглядывали с недоумением: одеты вроде прилично, с чемоданами, но почему одни, и без присмотра? Я, встрепанная и полыхающая лихорадочным румянцем, на чопорную компаньонку походила мало.

— Полагаю, узнав, что местрис Вайн спасла вам жизнь, она передумает ругаться.

— Спасла жизнь? — заторможенно переспросила Гиселла.

Мозг спросонья никак не включался. Забористая штука вышла у той магички, жаль не удалось разжиться рецептом. Да и мне оно без надобности, у меня другая стихия… но чисто в общеобразовательных целях было бы неплохо.

— Честь — так точно! — поправилась я, подумав.

Действительно, здоровью девиц никто не угрожал.

Я даже не уверена, что их прямо сразу собирались насиловать.

Проснуться рядом с полуобнаженным посторонним мужиком для местных дам достаточный стресс, чтобы согласиться и на замужество, и на переезд в другую страну, на что угодно, собственно, лишь бы избежать огласки и позора.

— Ничего не понимаю! — жалобно призналась Гиселла.

— Тебе и не надо понимать. Придешь в себя — дойдет! — грубовато отрезала я.

На улице стремительно темнело, и нервозность моя возрастала пропорционально. А ну как нас задержат? Или пристанет кто? Нет, я отобьюсь, конечно, но придется светить умениями. Местрис Эйлив на меня доносить не станет, подопечные тоже вряд ли, а вот пострадавшие незадачливые ловеласы могут и побежать в участок, жаловаться на распоясавшуюся магичку воздуха с требованием запечатать ее немедленно.

— Сейчас соберись, пожалуйста, и скажи где живет эта твоя тетя?

— Улица Бейфер, сорок! — отчеканила девушка не задумываясь.

Вот и отличненько. Вот и молодец.

Теперь бы еще эту улицу найти.

При попытке узнать дорогу

у прохожих от меня шарахались так, будто я не миловидная шатенка в чуть запыленном от беготни платье, а головорез с ножом. Плюнув, я махнула кэбу.

Вознице было все равно, на ком зарабатывать, а репутация юных мейс — это проблема юных мейс. Мне такой подход очень импонировал, так что я даже добавила ему несколько медяков сверх запрошенных трех серебрушек.

Обдираловка нещадная, но выбирать нам не приходилось.

Цокот копыт усталой кобылки стих, кэб затормозил так резко, что мы чуть не попадали. Гиселла всю дорогу сладко проспала на моем плече, я же поглядывала по сторонам, отмечая направление, и корила себя последними словами.

Чемоданы девиц-то я собрала, а про свой забыла! Оставила в подгорелой комнате. Не помню даже, занялся ли он тоже вместе с занавеской — тогда хоть какой-то шанс что его выкинут не глядя.

Впрочем, если стухнет лежащая в нем еда, его точно выкинут. А вот засунутое туда же в спешке платье, испачканное в мелу и пыли меня беспокоило. Как бы оно не попало в цепкие руки дотошного дознавателя…

Кажется, у меня уже потихоньку развивается паранойя.

Ну кому придет в голову демонстрировать содержимое чемодана беглянки, спасшей несколько девиц от участи быть проданными за границу, мейстеру Уинтропу?

— Приехали! — сообщил возница.

После добавленных медяков он слегка подобрел и вез нас быстро и уверенно, не сворачивая в подозрительные переулки. Зря я готовилась отбиваться от возможных подельников!

Точно, паранойя.

— Теперь я понимаю, почему твоя матушка недолюбливает тетю Вайн, — протянула Стефани, первой спрыгивая с подножки на мостовую.

Ночь накрыла город темной шалью, на которой мелким бисером выделялись редкие фонари и скудно светящиеся окна.

Район, в который привез нас кэб, не был злачным, но и зажиточным его назвать было нельзя. Средней руки и пристойности, скажем так.

На фоне милых двухэтажных домиков и длинных однотипных многоквартирных коробок жилище тетушки Вайн выделялось, как сорока среди чаек.

Плотно закрытые темными шторами окна, сквозь которые не пробивалось и лучика света, зловещего вида оскаленная пасть на двери вместо ручки, старинный колокол размером с супницу — вместо колокольчика, и развешанные над крыльцом сушеные травы навевали мысль, что у обитательницы этого колоритного местечка не все дома.

Воровато оглядевшись, мы вчетвером шмыгнули на крыльцо и заколотили в дверь. Дергать за язычок огромного металлического монстра ни одна из нас не рискнула: вид у него внушительный, звон будет стоять на всю улицу. Нам такого внимания не надо. Хватит и того, что мы на крыльце столпились на ночь глядя. Соседи точно наблюдают, затаив дыхание.

Возница не торопился уезжать. Ему, кажется, тоже было любопытно: заколдуют нас на месте, превратив в жаб, или просто проигнорируют. Простому народу можно было не пытаться объяснять про дар, запечатывание и обучение. Они продолжали верить в то, во что им хотелось.