Грани Сингулярности
Шрифт:
– Маразм - штука неприятная. Особенно для окружающих.
– Стас взял из вазочки печенье и задумчиво откусил кусочек.
– Маразм?
– Ну... люди с возрастом становятся более... злобными что ли?
– неуверенно произнес Стас, сам не зная как толком объяснить.
– Некоторые озлобляются до такой степени, что, вон, и в чужую квартиру могут залезть. Как наша Молчанова. До сих пор не представляю, как она это сделала. Дверь я точно закрыл... или все-таки нет?
– А если пожаловаться? В эту... как ее... милицию?
– А что мы им скажем?
– Стас махнул рукой.
– Доказательств никаких нет.
– Так я все видел! Я свидетель!
– Вряд ли в милиции согласятся использовать черта
– Действительно, - расстроился Люцик.
– Зачем этой Молчановой к нам вообще приставать? Ну, какое ей дело до того, что у тебя в квартире происходит?
– Славы охотников за приведениями, наверное, хочет, - хмыкнул Стас.
– К тому же, сама погоня за такой необычной сенсацией тоже может доставлять удовольствие. Адреналин приливает к мозгу, вырабатывается гормон счастья и все такое...
– Фи, - скривился чертенок.
– Не хочу быть старым.
– Никто не хочет. Но со временем это приходит ко всем, - Стас задумчиво посмотрел на чертенка.
– Хотя, ты же не человек, может тебя это и минует.
Стас общался с Люциком уже больше недели, но не переставал удивляться ему. В некоторых ситуациях чертенок проявлял чуть ли не детскую наивность, а в некоторых - такую трезвость мышления, которой обладал не каждый взрослый человек. Вообще Стас раньше думал, что воспитание детей - это легко. Нет, уход за ними, разумеется, отнимает много времени и сил, но вот разговаривать с ними на тему морали, как считал Стас, куда проще.
На примере Люцика Стас понял, как ошибался. Ухода чертенок не требовал вообще никакого и поэтому Стас только разговаривал с ним на тему «что такое хорошо, что такое плохо». Но это оказалось так не просто, что Стасу порой хотелось лезть на стену. Он даже купил книжку по этике, но и она не слишком помогла. Все-таки теоретические знания - это одно, а приобретенные жизненным опытом - другое.
Например, Люцик посмотрел по телевизору мультфильм, где главный герой долго боролся со злодеем, совершившим множество преступлений, а потом, когда уже почти победил, по непонятной причине оставил негодяю жизнь. Притянутое за уши объяснение: «...чтобы не стать таким как он...» - Люцика не убедило. Он потребовал объяснений у Стаса. Ведь действительно, если так переживаешь за свой моральный облик, подумай о тех людях, которым получивший от тебя пощаду мерзавец причинит боль в будущем. Ах, его в тюрьму посадили? Так туда обычно не навсегда сажают. Повезет - адвокаты сразу отмажут, не повезет - лет через пять за хорошее поведение досрочно выпустят. Тюрьмы на Западе хорошие, заключенные бунтуют, только если после обеда им не предоставят хорошего массажиста. В итоге злодей окрепнет, подкопит жирку и с новыми силами возьмется за старое. А, скажете, герой его тут же снова достанет? Ну да, злодеи, они ж тупые, на ошибках не учатся.
Эти соображения Люцик изложил Стасу. Тот подумал, и предположил, что дело тут, действительно, не во фразе «...чтобы не стать таким как он...». Если злодей совершает свое преступление исключительно из соображений наживы или вследствие психопатии, то его действительно нужно... ограничить. Не обязательно убивать, но сделать так, чтобы он больше не смог вернуться к старому. Вот если преступление совершается на идеологической основе, это уже сложнее. Убийство тут ничего не решит, так как идеи живут и после смерти. Взять того же Гитлера. Вроде бы, гад, и умер давно, а вот его идеи фашизма не могут добить до сих пор. Возможно, как раз потому, что борются исключительно запретительными методами. Как боролся с несогласными сам Гитлер.
Проще говоря, бороться с чужой идеологией можно только своей собственной. Это Стас с облегчением (нашел все-таки правильный ответ!) и объяснил Люцику.
– Как все сложно, - недовольно протянул чертик. Потом устало вздохнул, - Как же раньше все
– Жизнь штука такая, - развел художник руками.
– Надо постоянно совершенствоваться и продолжать учиться чему-то новому. Я сколько лет рисую, а все равно периодически открываю для себя что-то новое. И так у всех людей, во всех сферах жизни. Если ты вдруг остановился - по какой-то причине отчаялся или, наоборот, посчитал, что всего достиг - то это все, конец. Остановка всегда ведет к деградации, так как остальные вокруг тебя продолжают двигаться.
– Понятно, - с серьезным видом кивнул Люцик.
– Как говорил дядя Толя, у человека, чтобы жить, всегда должна быть заноза в заднице?
– Ну, э-э-э... можно и так сказать.
От Молчановой больше не было никаких нападок, да и та таинственная сила, которой так боялся Люцик, никак себя не проявляла и художник начал успокаиваться. Как обычно утром уходил на работу, ближе к вечеру возвращался и занимался с Люциком. Пошла уже вторая неделя их знакомства и Стас начал замечать, что беседы с чертенком начинают доставлять ему удовольствие. Люцик быстро взрослел и еще быстрее учился, поэтому разговаривать с ним становилось все интереснее. Стас еще сам не заметил, но чертенок по своему характеру напоминал его самого, и с каждым днем это сходство по непонятной причине только усиливалось.
...В один из дней Стас, как и всегда, пошел на работу. Он не имел привычки оглядываться, а потому не мог видеть злорадных глаз, наблюдающих за ним с одного из верхних этажей.
Ко второму разу Молчанова подготовилась очень тщательно. По здравому размышлению она решила, что имела дело все-таки не с инопланетянином. Проанализировав подслушанные разговоры и вспомнив, кто именно мерещился художнику в последнее время, Молчанова пришла к выводу, что стала жертвой нечистой силы. А потому готовилась к встрече именно с ней.
Вообще Молчанова поначалу долго обдумывала возможность вызвать милицию и журналистов, но потом отказалась от этого. И те и другие потребуют доказательств, которых у Молчановой не было. Пока не было.
Для начала Молчанова приобрела некоторые вещи, которые, как она считала, могли пригодиться в битве с нечистью. У вредной бабки еще со времен работы на партию сохранилось много полезных связей, которые она тут жезадействовала. К ее удивлению, все прошло довольно гладко, хотя некоторые затребованные ею вещи были весьма необычны и их не было в широком доступе. Однако нужные люди, едва заслышав по телефону «приятный» голос Молчановой, тут же проявляли самое, что ни на есть, расположение и прилагали все усилия для реализации просьб бабки. Даже если просьбы оказывались самими необычными.
Молчанова списала это на свое природное обаяние.
Прекрасно знавшая, в какое время художник обычно уходит на работу, Молчанова едва дождалась заветного момента. Как только внизу хлопнула дверь, Молчанова рысью метнулась к окну. Увидев выходящего из подъезда Стаса, старуха злорадно осклабилась и бросилась одевать ждущую своего часа «амуницию».
Дверь в квартиру старухи открылась и на лестницу выступила Молчанова с нахмуренными бровями. Выглядела она просто потрясающе. На голове бабки красовался прибор ночного виденья с встроенным «тепловым» зрением, а в руках Молчанова держала дорогущее водяное ружье, наполненное до отказа святой водой. На пояс старуха нацепила три запасных баллона. На груди красовался здоровущий серебряный крест с заостренными краями, который при некоторой сноровке вполне можно было использовать в качестве холодного оружия. Плюс ко всему от Молчановой зверски несло спиртом и чесноком. Чеснок Молчанова съела в количестве десяти крупных головок, а спиртом намазала шею. Вдобавок множество долек чеснока нитками были привязаны к одежде Молчановой изнутри. За пояс бабка заткнула парочку осиновых кольев.