Грани снов

Царева Юлия

— Вот что, сын. Если такая уж особенная, все они особенные, когда... эх, — отец покрутил рукой в воздухе, — и, если все понимает, то чего ты сомневаешься? Но если голову ей морочишь, то брось это. Повинись. Лучше один раз огрести, чем потом терпеть. Если что, это я не про твою маму.

Он оглянулся на пакет с коробочкой клюквы.

— Что ты ерунду говоришь? Самое страшное в жизни – работать на нелюбимой работе и жить с нелюбимой женой. Я, конечно, понимаю, что знаком с ней три дня. Но, может, это и есть тот самый случай?

Слава пил пиво, курил одну от другой

и понимал, что так волноваться надо было бы в столовой или потом, на улице. Но пришло сейчас. В голову лезли глупые идеи, он старательно отмахивался от них. "Послушай, друг мой Вячеслав, она как минимум не дура, она понимает, на что идёт. В её мире она пока разбирается лучше. А потом и ты поймёшь, что там и как. Не делай глупостей. Ключевую ты уже сделал, и никто тебе не дал по голове. Чему там равен арксинус нуля?"

— Пых-пых, какой горячий! — не вытепепев, Юрий Иванович тоже прикурил. — Ох, Славка... Ну я пока все равно никому ничего говорить не буду. Матери сам скажешь. Ромео. Дал слово, держись. Как из своей же стали сделан.

Он сердито дымил, выпуская дым из ноздрей.

— Как знать, может она с тобой на Ставрополье поедет. Потемки у женщин в душе и в голове. Думай, Слав, думай… А мне пора, вон уже три звонка пропущенных.

Он отвернулся от сына и набрал номер.

— Иду, Наташ. Нет. Нет. Со Славой. Да со Славой, ну! Иду я уже! Тут мать спрашивает, не заглянешь? — спросил он сына. Нет, он не заглянет. Почему? Некогда ему. Кран ремонтировать будет. Да.

— Правда, надо бы уже сделать этот кран. А то как принцессу в берлогу привести? Я, знаешь, влюбляться не планировал, оно само.

Он вышел из гаража и протянул руку отцу.

— Пойду. А там хоть в Париж, хоть в деревню. Коллегиально, так сказать, решим. Маму от меня поцелуй. Надо бы зайти, но... Не, сперва успокоюсь. А то будет переживать, зачем это.

Слава шел домой пешком. "Ну да, именно, будем чинить кран. Это приведет мысли в порядок."

Часть 5.

Часть V

Лера

***

Конечно, он ничего не знал и не мог знать о том, что Лера брала и снова откладывала телефон. Что она начинала писать сообщение и стирала.

...

Большая черная машина забрала финдиректора от проходной и повезла в тот самый коттеджный поселок, мимо которого Лера проезжала со Славой только в субботу.

"Ты едешь со мной," — сказал отец. Спорить с ним было бесполезно. "Побаловалась самостоятельностью и хватит." Значит, еще не знает.

Она смотрела в темноту за окном, краем уха слыша, как отец говорит по телефону. Ей нужно было все обдумать. Почему она согласилась? Лера прислушалась к себе и не почувствовала никакого отторжения или сожалений.

— Значит вот так ты бережешь мою репутацию?

Оказывается Дмитрий Андреевич уже убрал телефон и некоторое время наблюдал за дочерью.

"Значит, все-таки знает." Что ж, тем лучше.

— Разве речь не о моей репутации? И я не делала ничего предосудительного, — она уже начинала невольно оправдываться.

—

Ничего, конечно, кроме того, что обнималась с каким-то проходимцем на глазах у людей.

— Пап, он не проходимец, а сталевар. Между прочим на твоем заводе. И я не обнималась. Совершенно непонятно, как это может повлиять на тебя.

— А так, что ты здесь несколько дней, а уже решила позорить отца распущенностью.

Лера с удивлением взглянула на него.

— Давно тебя интересует мой моральный облик? Дома я подобных претензий не слышала.

— Железогорск не "дома". Тут слухи разносятся со скоростью молнии. Как люди будут мне доверять, если я не в состоянии контролировать собственную дочь?

— Не нужно меня контролировать, — тоном далеким от понятий покорной дочери заметила Лера. — Думаешь, я не знаю с чьей подачи меня познакомили с Денисом? Не знаю ваших с мамой "далеко идущих" планов породниться с его семьей, чтобы тебя протолкнули в депутатское кресло?

— Забываешься, дочь, — холодно улыбаясь, ответил мужчина. Машина затормозила у кованых ворот. — Поговорим об этом позже.

***

На ужине у мэра были еще какие-то люди. Лера знакомилась и улыбалась, замечая на себе пристальные взгляды дам железногорской "элиты". Хозяйка большого помпезного дома, женщина с пышными ресницами, кудрями и бюстом, в дорогом, но безвкусном платье пыталась расспрашивать Леру о "заграницах", рассуждая с высокомерной наивностью.

Это были "полезные люди" в классификации Дмитрия Андреевича Серова, финансового директора Железогорского металлургического комбината. И, хотя он занимал эту должность всего около года, уже успел довольно близко сойтись с местной верхушкой. Это был один из его талантов – быстро сходиться с людьми. "Влезать под шкуру", — говорил он, — "а там уже видно, где и за что дергать."

Лера испытывала отвращение к этому принципу, но не могла не восхищаться тем, как ловко отец оперирует словами, и вот вся аудитория уже слушает его, открыв рты.

Она стояла возле отца и рассеянно прислушивалась к разговору.

— ... Еще б чуток нормы подтянуть и мы бы могли потягаться по показателям выручки с НН*, — говорил финдир мэру.

— Еще б чуток проявить заботу о работниках, а там может и нормы бы подтянулись, — ни к кому не обращаясь, тихо произнесла Лера и внезапно привлекла к себе внимание.

— О, юная социалистка сейчас нас научит, — улыбнулся отец, но глаза его остались жесткими.

— Нет-нет, Дмитрий Андреич, — живо откликнулся мэр. — Очень интересно мнение молодежи. Так что Вы имеете в виду, Валерия Дмитриевна?

Отступать было поздно и Лера подумала о том, о чем они говорили с Вячеславом.

— Поднять общий культурный уровень и уровень образования. Заасфальтировать тротуары. Вкрутить лампочки в фонари.

Мэр натянуто улыбнулся.

— Не говори глупостей, — перебил ее отец, — на это можно без толку убить десятилетия. Впустую потратить время и деньги. А они, те люди в городе, засунут все твои усилия в ... вместе с лампочками.