Грани снов

Часть I

Гила

***

Сон был беспокоен. Он ощущался как нечто зыбкое, но в то же время опутывал прочной липнущей к лицу и рукам паутиной.

“Иди ко мне… Ты все равно придёшь… Зачем откладывать то, что должно случиться?”

И действительно, зачем? Мрак, струящийся в тишине спальни давно просочился в трещины расколотой души. А для таких как она, для тех, кто может, расколотая душа становится причиной многих бед, из которых черное безумие еще не самое страшное.

“Это

совсем не страшно. Приходи. Я попробую убрать твою боль.”

“А цена?”

Не нужно задавать таких вопросов, если заранее знаешь ответ. Она не боялась этого голоса во мраке, тем более, что предлагал он нечто настолько соблазнительное, что ее стойкость подвергалась суровому испытанию. Мрак всегда выбирал таких, у которых всего в избытке — характера, воли, совести, темперамента. Выбирал тех, кто горел страстями чуть более высокими нежели алчность или власть или сладострастие. Искатели истины, фанатики до определенной степени, вот кто был нужен. Те, кто могут насытить его собой и привести других.

“Ты спрашиваешь о цене? Не так дорого за то, что я собираюсь дать…”

Недорого, нет. Часть души за возможность познать экстаз творения. Стать демиургом собственного маленького мира.

Она подумала о тех, кто уже поддался и стал его добычей. О том, как исследуя их творения, натыкалась на границы.

“Ну же! Не думай о них! Ты можешь больше! Я выбрал тебя, потому что ты можешь много, много больше. Если хочешь, границ не будет.”

“И ты дашь мне столько строительного материала, сколько захочу я и те, кого я приведу с собой?”

По комнате словно пробежался нетерпеливый ветерок.

“За твою энергию творения? Да. Я буду питать твой мир, а он будет питать меня…”

Нет, нет, нет! Мрак поймает ее в ловушку, высосет созидательные силы до конца, высушит подвижную и масштабную фантазию, а потом… Потом сожрет и то, что будет создано. Ведь он сам не умеет, запертый в своем заточении и насильно лишенный собственного жестокого воображения.

А какая ей разница, если здесь она более не чувствует себя цельной? Может быть, став демиургом нового мира, она сможет все забыть?

“Хорошо… Договор будет составлен по моим правилам. Я когда-нибудь и так стану твоей целиком. Я знаю, как тянут связи утраченной части души. Мне будет больно, но пока мир не воссоздан до конца, я останусь там, где есть. Ты согласен?”

“Иди ко мне…”

…

Глухой час ночи. Даже здесь, где всегда кто-то не спит, ей не встретилась ни одна живая душа.

Живая душа… Ее душа еще жива, сочится кровью, но жива. Такие раны не лечит ни одно зелье, ни одно заклинание, ни один артефакт. Сердце стукнулось о ребра и словно замерло.

Женщина посмотрела в сумрак коридора. Факелы в держателях, похожих на когтистые лапы вспыхнули мертвенным беловатым свечением. Замок все знал. Он тоже был живым, возможно даже больше, чем о том догадывались обитатели. Она привнесет это в свое творение. Мрачную темноту коридоров, свет сквозь филенчатые окна,

каменные потертые полы кухни, широкие лестницы… Потом, это все потом. А сейчас нужно сделать шаг в глубину, туда, до конца тупика.

Рама большого в полный рост зеркала была украшена причудливой резьбой. И женщине мерещились любопытные мордочки сквозь густую листву, цепляющиеся за ветви лапки неизвестных зверьков. Она лишь миг видела в поверхности свое отражение и отражение коридора позади. Бледное лицо с решительными темными глазами и сведенные брови, рука, тянущаяся к стеклу…

Стекло, похожее на полированный обсидиан, стало матовым. В нем колыхалась мгла. И в этой мгле она увидела сотни тусклых глаз на безротых лицах фантомов. А его глаз видно не было. Он стоял среди своих детей, среди своих безмолвных рабов, не выше их, не крупнее, но чернее черного. Ждал.

На краткий миг женщина усомнилась. Ужас побежал по спине от того, что она собиралась сделать. Сейчас она пустит в себя весь этот мрак и вынесет его наружу, став проводником, так или иначе выпустив его часть из-за этого барьера.

Он ступил вперед и протянул руку.

— Идём, ты уже приняла решение. Я жажду.

…

Вначале ничего не было. Лишь туман, серый холодный туман. И клочок каменистой земли под ногами. Она не будет торопиться, чем больше деталей, тем позже она растеряет себя, чтобы остаться во мраке навечно.

Хранитель

***

"Что это? Что?" сердце забилось чаще, а на вечно бледных щеках выступил внезапный румянец.

Хранитель подошла к зеркалу в изящной витой раме, единственному украшению ее почти пустой комнаты.

Она поднесла руки к лицу. Оно... не прозрачное! И сами кисти и шея в вырезе темно-желтого платья! Так вот что имела в виду сновидица, когда говорила, что даст больше свободы!

От переполнившего ее восторга Хранитель закружилась по холодной комнате.

"Свободна! Свободна! Не призрак! Я могу пойти куда захочу и брать, что захочу, и, о, есть и вдыхать запахи, и спать, и… они перестанут меня бояться…"

Голова кружилась. Сейчас ее абсолютно не тревожило, что ради этой свободы сновидица отдала еще часть себя. Сейчас ее переполняло счастье. Она на минуточку забыла кто она и для чего здесь...

Вприпрыжку сбежав вниз, Хранитель все же постаралась взять себя в руки. Несмотря на осеннее ненастье и вечер во внутреннем дворе могли быть слуги. Едва сдерживая шаг, она пересекла двор, нырнула в арку и вышла на площадку над морем. Оно билось штормом где-то в темноте. Но ей не нужен был свет, чтобы набрать нужную последовательность узорчатых плит...

Зал Стихий был мрачен, но едва Хранитель вошла огонь вспыхнул сильнее, отразился в темной воде, на стенах заискрили вкрапления руды. Ветер привычно ворвался и обнял ее холодными крыльями.