Грани жизни
Шрифт:
— Да ведь видно всем, как тяжело ему! Дадим ему успокоиться!..
— Чужие дела других не касаются, — только и заявили братья-«чибисы», сохраняя полную невозмутимость.
«Чурки равнодушные!» — определил их про себя Гриша. Чибисовское замечание еще сильнее разожгло его стремление узнать, что же произошло с Петей: дело друга для него было не чужим, а душевно своим делом.
«Надо попытаться хоть что-то у Марьи Григорьевны разузнать!» — упорно думал Гриша. — Однако на квартиру сейчас к ним не придешь (то же предчувствие говорило ему, что Петя сейчас сидит дома), по телефону разговоры такого рода тоже не принесут удачи. Тут Гриша вспомнил, что Марья Григорьевна
— Марья Григорьевна, простите… а с Галиной Петя виделся в эти дни?
— Разошлось ведь у них все…
— Вот оно что-о… Недаром у меня предчувствие было… Но из-за чего же все произошло?
— Гришенька!.. Не могу тебе пока ничего рассказать. Мне ведь тоже надо с мыслями собраться. Уж очень Пете тяжко и больно сейчас. Да и у меня, у матери, сам понимаешь, от таких дел тоже голова кругом идет… Потерпи, прошу, некоторое время.
О своем разговоре с Марьей Григорьевной Гриша сразу рассказал Матвею, Севе и Мише, «чибисов» к этой беседе, по его твердому убеждению, привлекать не следовало.
Но к концу недели даже туговатые на понимание близнецы заметили что-то необычное в общем настроении и вдруг забеспокоились. Анатолий, всегда более предприимчивый, чем Сергей, недоуменно спросил Мишу Рогова:
— Что такое? Все как воды в рот набрали, лишнее слово сказать боятся.
— Работа ответственная, болтать некогда, — с серьезным видом ответил Миша.
Медлительный Сергей, всегда следуя за братом, робко предположил:
— Может, у Пети Мельникова неприятность какая?
— Н-ну… Откуда ей взяться?.. — И Миша вдруг заторопился, будто за инструментом.
Недоверчивый Анатолий, проводив его взглядом, приметил, что никакого инструмента Миша не взял, а только, для виду потолкавшись у верстака, вернулся на свое место.
«Врет! — встревожился Анатолий. — Прикидывается!»
В столовой, ожидая, пока приостынет жирный борщ, близнецы успели составить свое «мнение насчет обстановки» в бригаде: произошла какая-то неприятность, и наверняка с Мельниковым, но от них, «чибисов», все скрывают.
— Этот номер им не пройдет! — задиристо говорил Анатолий. — Мы не какие-нибудь пришлые, с улицы, мы приглашенные в бригаду… Извольте нам все-все открыть!.. Мы не позволим водить себя за нос!
— Уж это да! — поддержал Сергей. — В дураках ходить не желаем, не на тех напали!
Шагая по просторному центральному коридору, Анатолий приказывал брату:
— Чуть что в бригаде заметишь — заруби себе на носу!
Сергей в ответ постучал пальцем по своему короткому носу, что означало: будь спокоен, не забуду.
— Нас с тобой двое, а их пятеро, им, конечно, обвести вокруг пальца ничего не стоит, — заключил напоследок Анатолий. — Но помни, Сережка, нам надо всегда быть начеку и не доверять этим пятерым, нипочем не доверять!.. Обещаешь?
— Да, да! — горячо сказал Сергей со всей преданностью братской кровной любви.
Вскоре братьям довелось испытать даже немалое удовлетворение, еще сильнее убедившее их, как полезно «нипочем не доверять».
Однажды на участке неожиданно появился Трубкин. Еле кивнув всем, он, загадочно улыбаясь, обошел
Гриша, отчаянно вскрикнув, рванулся вперед, словно для прыжка, но его остановил глухой голос Пети:
— Не надо… не стоит…
Матвей, Сева и Миша, потрясенные бурным безмолвием этой краткой встречи, ошеломленно смотрели на Петю.
— Что… что это такое? Зачем он приходил? Почему убежал? — залпом спросил Гриша.
Но внутренний взрыв уже обессилил Петю: опустив плечи и тяжело дыша, он дрожащей рукой вытирал холодный пот на лбу.
— Потом… не могу…
Никто больше не настаивал на ответе. Работа продолжалась.
Только «чибисы» все еще переглядывались, словно предчувствуя будущее торжество: они все поняли по-своему.
«Вот как дело-то оборачивается! — говорили их хитро подмигивающие друг другу взгляды. — Хорошо, что мы Мельникову не верили!.. Вот оно и вышло по-нашему!»
Из проходной они выбежали чуть ли не первыми, бойкие и говорливые, как раздурившиеся мальчишки, чтобы скорее без помех обсудить сегодняшний случай.
— Ка-ак он испугался-то, Мельников Петя! Аж побелел как бумага!.
— А Трубкин, второй зам, только глянул на него— так и говорить с ним не захотел.
— Ох, Сережка, недаром я с самого начала придирался к этому блаженному Мельникову! Смешно мне было над его мечтами… О-ох!.. «Идеал в работе…»— выдумка, хвастовство… Вот мы с тобой не доверили этим выдумкам, хотя и работали, — без работы не проживешь на свете.
— Выходит, Мельников в чем-то проштрафился? А, как по-твоему, Толя? — заметно оробел Сергей.
Брат снисходительно усмехнулся:
— Ясно, проштрафился, много или мало, узнаем потом. А ты не робей, как курица… Нам с тобой ничего плохого не будет: мы ведь не доверяли, а сомнения свои высказывали вслух.
*
Вечером Гриша опять ждал у подъезда Марью Григорьевну.
— Сегодня у нас в цехе появился Трубкин, — взволнованно начал он и так живописал все происшедшее, что Марья Григорьевна не раз хваталась за сердце.
— Пришел, мерзавец, взглянуть на подлое дело рук своих… и выбежал как трусливый пес! — вдруг вырвалось у нее.
— Марья Григорьевна, значит, мы, друзья, верно поняли, что Трубкин сыграл какую-то очень гадкую роль? Так расскажите же нам…
— Гришенька, не могу я сию же минуту тебе всю эту тяжелую историю рассказать, — вздохнула Марья Григорьевна, и Гриша впервые услышал, как умоляюще звучит ее голос. — Петенька до того душевно разбит, что я просто дивлюсь, как он еще может работать и руководить бригадой… Дома же он все молчит… И я молчу. Но эту несчастную историю Трубкин всем разболтает рано или поздно, и больше я молчать не стану, а вы, друзья Пети, скоро все узнаете. Сейчас я почему-то уверена, что недолго ждать, когда все должно проясниться… Сегодня… да прямо вот сейчас, как приду домой, буду говорить с Петей!