Граница нормальности
Шрифт:
Дома было тихо, хорошо и грязно. Я снял с себя джинсы. Переломил их пополам, и из кармана выпала маленькая бумажечка.
Билет. Должно быть, тот самый, что я купил вчера у той девушки. Я машинально посмотрел на номер.
555456.
Я взял билет.
Альберт сказал:
— Я хочу в туалет.
— Пошли, — сказал я, снова надел джинсы, и мы пошли во двор. Неясные мысли блуждали у меня в голове.
На улице я сел на лавочку. На лавочке уже сидела пожилая женщина, вокруг солидно бродила пожилая собачка.
Я снова внимательно рассмотрел билет. Подошёл, сделав свои
К чёрту, подумал я. Он меня так в могилу вгонит.
— Хочу, чтобы всё стало как раньше, — сказал я.
— Сука ты, — громко сказал Альберт, поперхнулся и залаял.
— О господи, — сказала пожилая женщина и засмеялась. — Мне ить показалось, что собака заговорила.
— Да вы что, женщина, — сказал я, улыбаясь, — разве собаки могут разговаривать? — и уже Альберту: — Всё! Хватит лаять! Пошли домой.
Дома Альберт лёг на ковёр прямо посреди комнаты. Я насыпал в его миску корма; он никак на это не отреагировал.
Бог с тобой, подумал я и включил телевизор. Через пять минут выключил его. Альберт по-прежнему лежал на ковре.
— Поспать что ли, — сказал я вслух. — А и в самом деле, умотался я чего-то.
Я кинул на диван подушку, взял плед и лёг. Наверное, я действительно устал за последние дни, потому что неожиданно для себя провалился в глубокий сон.
Мне ничего не приснилось.
Когда я проснулся, на часах было полдесятого.
Альберт по-прежнему лежал на полу. По-моему, в той же самой позе.
Сильно хотелось есть. Я пошёл на кухню. Включил плиту. Отмыл отмокавшую в раковине сковородку, поставил её на плиту. Вытащил из холодильника растительное масло, вылил немного на сковороду. Разбил четыре яйца и с неожиданной тоской подумал, что зря я, дурак, так долго спал. Теперь мне предстояло маяться без сна до чёрт знает скольки часов. Может Лене позвонить, подумал я вяло.
И не позвонил.
Я жевал яичницу, смотрел «Звёздный десант». Взял в руку стакан, чтобы сделать глоток чая.
И тут Альберт шевельнулся. Встал, посмотрел на меня.
— Как ты мог, — сказал Альберт.
Стакан выпал у меня из руки, и упал на пол, обдав меня брызгами горячего чая. И тут в дверь позвонили.
— Сейчас, — сказал я шёпотом. — Иду.
И пошёл открывать дверь, оглядываясь на Альберта.
На пороге стояла Лариса.
— Здравствуй, — сказала она.
— Здравствуй, — сказал я.
— Здравствуй, Альбертик!
— Здравствуй, Лариса, — сказал мой пёс.
На всякий случай, запомните: номер трамвая — восемьдесят шестой.
Люся, Троха и Колян
Люся всю жизнь боролась со стереотипами как могла, но сегодня она — увы! — выглядела как типичная библиотекарша. Кому объяснишь, что вчера были «Отчаянные домохозяйки», пять серий подряд, что она проспала, что эта блузка оказалась единственной чистой в доме, что юбку эту она надела спросонья, что правая линза куда-то запропастилась, и поэтому пришлось нацепить эти
Библиотека закрывалась. Надо было пересчитывать и прятать в сейф наличность. В коробке из-под шоколада расположились кучки монет и купюр — слева за ксерокс, интернет и распечатку, справа задолжники и платный абонемент. По идее, деньгами нужно было заняться только после того, как закроешь библиотеку, но читателей уже не было, а до закрытия было еще полчаса, — так что появлялась возможность уйти чуть пораньше, чем обычно.
Троха и Колян сидели с ногами на деревянной скамейке в скверике неподалеку от библиотеки — через голые ветки деревьев была видна вывеска. Обоим было по семнадцать лет, оба учились в колледже (бывшем ПТУ) на мастеров-обходчиков, оба ждали повестки в армию — Колян говорил, что если попадешь в Чечню, можно реально подняться — и оба промышляли мелким воровством и гоп-стопом. Самым удачным их делом на данный момент считался вынос факса и чайника из какого-то офиса во время обеденного перерыва. Факс они загнали в ломбард знакомому скупарю, а чайник Колян преподнёс своей матери на день рождения, завернув его предварительно в подарочную бумагу. Они ждали холодов, чтоб начать сшибать с одиноких прохожих меховые шапки, скупарь уже назначил им таксу — по косарю за садык, а за особо здравые — по полтора.
Колян был сильный и умный, а Троха наглый и везучий. Когда Троха был младше, он мог пролезть в форточку, что неоднократно и проделывал, пока в один прекрасный день не застрял в одной. Вспоминать об этом он не любил, а Колян, наоборот, не упускал случая поддеть. И меры не знал, что обидно.
— Никто никогда не работает библиотеки, — говорил Колян. — А почему нет? Автозаправки, киоски, магазины бухловые — да все уже запарились просто их грабить.
— Они же там не ожидают, что их будут работать, — сказал Троха. — Да там и очкарики одни, ботаники, щеглы, ём.
— Библиотекарше пофигу, там и денег не так уж много, — сказал Колян. — Оно ей вообще не надо.
— А там есть вообще деньги-то? — спросил Троха.
— Ну смотри, — Колян, похоже, ждал этого вопроса. — Ксерокс там есть? Есть. Два рубля за страничку. Чё там за день набегает в центральной библиотеке города? Вот. Интернет там есть? Всяко. Тридцать рублей час. Ну и всякие штрафы там и такая же канитель. За день минимум пятихатка. А она вечером одна совсем. Я вчера видел.
— Пошли, — Троха спрыгнул со скамейки. Он не любил откладывать: фарт, говорил, уйти может.
Застонала пружина входной двери. Люся подняла голову — и ей сразу стало нехорошо. Две сутулые фигуры, одна повыше и пошире, другая пониже. По лицам — подростки, по ухваткам — шакалы. Большой огляделся воровато и запер дверь изнутри шваброй, маленький приблизился к ней.
Вот как это бывает, оказывается.
— Ну чё-каво, тётя, клади деньги на стол, сиди тихо, не обидим, — быстро и внятно заговорил Троха. — Будешь орать, порежем, ясно-понятно? Давай, давай, давай резче, резче! Ну чё тормозим? Пацанов давно нормальных не видала?