Граница. Таежный роман. Солдаты
Шрифт:
— Делай как я! — рявкнул Братеев и, склонившись над окном, стал стучать в стекло, привлекая внимание женщины.
Она наконец опомнилась, умоляюще посмотрела на сержанта. Тот прикрыл лицо руками, показав: вот так надо делать, чтобы не пораниться осколками. Женщина таращилась на него, и глаза ее вновь стали безумными от страха.
— Уйдите от стекол! Порежетесь! — заорал Умаров, не зная наверняка, слышат его в салоне или нет. — Уходите! — Он замахал руками.
Словно исполняя какой-то дикий ритуальный танец,
Дети начали перебираться на другую сторону, забились между сиденьями, закрыли лица — кое-кто даже отвернулся. Убедившись, что они более или менее защитились, Братеев размахнулся и вышиб прикладом окно. Оно треснуло, но не разбилось, а стало крошиться. Братеев долбанул еще раз, и огромные смертоносные осколки полетели вниз.
Солдаты колотили прикладами по окнам, освобождая проемы от осколков. Плач становился все громче, беспомощный, жалобный плач.
Дым густел, языки пламени плясали на днище автобуса, выскакивая и прячась.
— Товарищ сержант! — закричал Жигулин. — Надо огонь тушить! Рванет сейчас!
— А что ты от меня хочешь?! — разозлился Братеев. — Детей надо быстрее вытаскивать!
Он и Умаров сквозь оконный проем запрыгнули в салон «ПАЗа» и по очереди стали передавать детей наверх, Рыжееву, Степочкину и Жигулину. Те ссаживали их вниз, на протянутые руки остальных солдат.
Детей вытащили быстро. Оказавшись на приличном расстоянии от чадящей ловушки, они немного успокоились и теперь, раскрыв рты, смотрели, как вытаскивают их учительницу.
Братеев протянул Ольге руку. Она уцепилась за него, но вдруг обмякла. Глаза ее закатились, и она упала между сиденьями.
— В обморок хлопнулась, — сказал Умаров. — Давай так тащить.
Они приподняли Ольгу и почти на весу поволокли ее к другой стороне, к спасительным окнам. Под ногами с ужасающим звуком крошилось стекло. Обливаясь потом, который жег глаза, Братеев подхватил Ольгу на руки, но она обвисла, словно тряпичная кукла.
— Держи ее за ноги! — заорал сержант Умарову.
Тот вцепился в Ольгины ноги, обдирая пальцы об острые каблуки, Братеев перехватил ее и подтолкнул вверх, к окну. Там ее принял свесившийся вниз Рыжеев — подхватив Ольгу под мышки, он рванул ее на себя и выволок сквозь оконный проем на крышу. Вместе с Жигулиным они передали ее на руки стоявшим на земле солдатам, и те потащили обмякшее тело к спасительному лесу, туда, где, икая и всхлипывая, стояли Ольгины ученики.
Братеев метнулся к водителю — тот лежал на боку. Лицо его было залито кровью, в волосах застряли осколки стекла.
— Жив? — спросил Умаров.
Братеев пытался нащупать на шее водителя пульс,
— Потом разберемся, — решил он. — Помогай!
Вдвоем с Умаровым они вытащили шофера в салон и почти так же, как до того учительницу, переправили наверх. Затем выбрались сами и, спрыгнув на землю, помчались к лесу.
И в этот момент огромный оранжевый шлейф взметнулся к небу, охватил автобус, и чудовищный взрыв сотряс воздух. Взрывной волной подхватило остатки мотоцикла, отбросило в сторону, будто пустую консервную банку.
Дети завороженно смотрели на пылающий автобус. Ольга застонала и, открыв глаза, непонимающе огляделась. Пришла в себя окончательно и, тут же вспомнив все, закрыла лицо руками. Алена Скворцова подошла к ней, погладила по голове, будто маленькую, и Ольга, всхлипнув, схватила ее, прижала к себе, уткнулась в худенькое детское плечо.
Братеев устало опустился на траву, спросил одного из солдат:
— Раненые среди детей есть?
— Нет, товарищ сержант. Только напутанные все очень.
Братеев достал рацию.
— Центральный! Центральный! Авария на двенадцатом километре! Автобус с детьми перевернулся. Среди детей пострадавших нет, но шофер серьезно ранен. — Он выслушал в ответ хриплое карканье. — Сейчас подъедут, — сказал он остальным.
Огонь уже вовсю исполнял свой дикий танец, выбрасывая всполохи жаркого оранжевого света; он плевался тысячами искр, кривлялся и показывал длинные желтые языки.
— Все подарки наши сгорели, — вдруг произнесла одна из девочек. — И каравай тоже. — Она как-то не по-детски вздохнула.
— Вот так, дети, — наставительно сказал Рыжеев. — Вот что бывает, когда играешь со спичками.
Ольга улыбнулась, но улыбка эта больше напоминала судорогу. Она понимала, что самое страшное позади, что все дети целы и что они очень скоро, даже раньше, чем заживут царапины, будут рассказывать об этом кошмарном происшествии с горящими от возбуждения глазами. Но все равно Ольга не могла успокоиться. Она винила в случившемся себя — недосмотрела, позволила мальчишкам отвлечь водителя от дороги.
— Что с шофером? — спросила Ольга, обращаясь к Братееву.
Тот пожал плечами:
— Вроде жив. А вот мотоциклист — вряд ли. Сейчас «скорая» подъедет.
И тут же, словно по его команде, на дороге с одной стороны показались идущие друг за другом две машины «скорой», а с другой — гарнизонный автобус. Врач, немолодой усатый дядька, быстро осмотрел детей, позвал медсестру — та принесла медицинский чемоданчик, обработала ссадины и порезы зеленкой, большие забинтовала, мелкие заклеила пластырем. Промыла Ольге лицо перекисью, намазала какой-то вонючей клейкой жидкостью рассеченную бровь. Солдаты вытащили из машин носилки, погрузили шофера и мотоциклиста. «Скорые» уехали.