Граница
Шрифт:
— Ладно, слушай. Лет сто назад было организовано Общество Ленивых Этнографов, которые поставили своей целью уничтожить все хоть сколько-нибудь сложные культуры, чтобы их не надо было учить и сдавать на экзаменах.
— Что за ерунда? — поразился страж.
— Да, ведь мы изучаем только «живые» культуры. «Мертвыми» занимаются историки. Группа студентов во время каникул сбежала из столицы и наняла в помощь известную тогда банду. Вместе с ней разыскала поселение дружественного нам народа и вырезала целиком, до последнего человека. Когда об
— Что ж ты тогда армией грозилась? — удивился страж.
— Ну… это исключение. Нас защищает закон и за каждого из нас отомстит сама корона. Этнограф может присоединиться к армии, но не вправе отдавать приказы о нападении. Зато может запретить нападение, если сумеет договориться. Вот если этнографа убьют, тогда королевские войска перейдут в наступление.
— И это правило до сих пор действует? Ведь общество, верно, давно разогнали?
— Ну… и да, и нет. Официально считается, разогнали, а на самом деле… каждый третий этнограф состоит в этом обществе, причем без всяких кровожадных намерений — вступали, когда учились. И методы сейчас другие. Зачем устраивать резню, когда можно?…
Мне не дали договорить: со стороны площади приближался шум людских голосов.
— Что это?
Страж довольно улыбнулся.
— Сейчас тебя будут благодарить, Госпожа Заклятая.
— Благодарить? За что? Зачем?
— Ты же спасла деревню. Вот люди и радуются.
— Чепуха! Я просто сделала свою работу!
— Вот ты это им скажи, — рассмеялся страж.
Весь оставшийся день прошел, как в дурном сне. Счастливые крестьяне, выкатившись из-за угла толпой, подхватили меня на руки и потащили к храму, невзирая на громкие протесты. В храме дали несколько минут переодеться, после чего потребовали выйти к народу. Мне ничего не оставалось, как повиноваться.
Меня усадили на парадный трон, ради такого дела вытащенный на площадь, рядом устроились страж и жрец, и вся деревня по очереди возносила мне хвалу. Все попытки отвертеться от почетного долга не возымели никакого успеха. Мои слова почему-то не воспринимали без «перевода», который делали страж со жрецом, и по которому получалось — я счастлива и всем довольна.
Ближе к вечеру их осенила гениальная мысль накормить свое божество, и на площади расставили столы. А мне пришлось еще вставать и благословлять трапезу словами, которые страж осторожно нашептывал мне на ухо.
Гуляние закончилось только поздней ночью, и повеселились на нем все, кроме меня: как выяснилось, для Госпожи Заклятой приличным считалось только сидеть на своем троне (который оказался ужасно неудобным) и благословлять широкую
Такого паршивого дня у меня еще никогда не было, а страж еще шипел мне на ухо, дескать, я дурно воспитана и не понимаю своего счастья.
Оставшись, наконец, одна, я торопливо переодевалась в свою городскую одежду. Подойдя к окну, вспомнила — так и не распорядилась насчет ночлега для стража. Тем лучше.
— Страж! — прошептала я.
— Да, Госпожа?
— Мы уходим.
— Что?
— Что слышал. Я собрала вещи, возьми сумки, и уходим.
— Но почему, Госпожа? Почему ночью, тайком?
— Потому что они нас никогда сами не выпустят, а мне домой хочется.
— Но…
— Неужели не ясно? Они обязательно постараются задержать меня здесь на неопределенный срок, чтобы их драгоценный храм не пустовал! Долго мы сможем их обманывать и делать вид, какая я замечательная Заклятая? Ты же сам говорил, мои так называемые сестры просили не показываться людям на глаза!
— Ладно, Госпожа, — вздохнув, согласился страж. — Как хочешь.
— Тогда — идем! — Я бросила стражу из окна сумку с вещами и пустой мешок для еды. — Далеко до города?
— К утру будем, если идти напрямик.
— Тогда едой запасаться нет смысла! — обрадовалась я: уж больно мне такой запас казался похожим на банальную кражу. — Проведешь по прямой?
— Как тебе будет угодно, — ответил страж, помогая мне вылезти из окна. Он морщился: лес ведь не любит, когда по нему ходят напрямик.
— Всего один разочек, — успокоила я его. — Пожалуйста!
Мы шли по ночному лесу. Старая луна почти не освещала нам дорогу, поэтому страж крепко держал меня за руку и помогал не падать. Впрочем, в его лесу дорога была не только прямая, но и ровная, и спотыкаться было не обо что.
В кустах пели птицы. Ночной воздух был свеж и прозрачен. Даже странно, я скоро покину этот мир единения с природой и окажусь дома, в столице, где каменные и кирпичные дома буквально лепятся друг на друга.
— Госпожа, — осторожно начал страж, — не продолжишь ли рассказывать о методе?
— О чем? — удивилась я, вглядываясь туда, где, по идее, должны были быть глаза моего собеседника.
— О методе, которым теперь пользуется это… общество лентяев.
— А, понятно! Не лентяев, а Ленивых Этнографов.
— Вы в своих городах совсем с ума посходили, — проворчал страж. — Неужели столько людей готовы убивать, лишь бы не учиться? Зачем тогда они вообще пошли в этнографы?
— Нет. — Я грустно усмехнулась. — Это не цель, это лозунг. И довольно дурацкий. Так совпало.
— Совпало?…
— Какая тебе разница? — отмахнулась я.
— Госпожа. — Страж остановился и развернул меня к себе лицом, обняв за плечи. — Расскажи мне все. Я чувствую, это важно.
— Надо же, какой чувствительный, — вырвалась я и пошла дальше. Страж догнал меня и снова взял за руку. Будто мне два года, обиделась я, но руку не отняла. — Хорошо, расскажу.