Граница
Шрифт:
— Н-не знаю…
— У тебя все равно нет другого выхода, — мягко напомнил страж, поднося свои когти к моему плечу.
Как оказалось, когти очень даже подошли. Страж осторожно отпорол рукава, не поцарапав меня, и не порвав ткань; он аккуратно перерезал только нитки. Потом присел на колени и отпорол нижнюю часть юбки. Благо, подол состоял из двух частей: относительно узкая верхняя, до колен, и широкая нижняя, от колен до лодыжек.
Еще я попросила его отпороть воротник вместе с неглубокой планкой, в результате чего у нас получилось
Страж не поленился и, вернув руке человеческую форму, тщательно повыдергивал торчащие нитки. В итоге платье приобрело вполне приличный вид. А что края необработанны и махрятся, так это новейшая столичная мода, между прочим!
— А тебе идет, — заметил страж, обойдя вокруг с видом ценителя.
— Спасибо.
— Не за что, — улыбнулся страж. — Ты действительно очень красива.
— Нет, спасибо за помощь, — уточнила я. — Не знаю, что бы я без тебя делала.
— Вот как, Госпожа? Тогда пожалуйста.
Я поспешила перевести разговор на другую тему.
— Скажи, кто шьет для тебя твою одежду? Мать?
— Да, Госпожа.
— А ты ей часто помогаешь?
— Да, — удивился страж. — А как ты догадалась?
— Заметила, — пожала я плечами. — Слишком ты сноровисто нитки порешь.
— Мои когти острее любого ножа, — пояснил страж. — Так быстрее выходит.
— Да уж. — При воспоминании о его когтях-кинжалах в непосредственной близости от моего горла мне делалось дурно. Нет, я стражу доверяла, но… а если бы я дернулась? Или он вздрогнул?
— Так, Госпожа, а это у тебя что? — спросил страж, резко хватая меня за руку и поворачивая к себе.
Я успела забыть: черное глухое платье надежно прятало разнообразные синяки, которые в большом количестве украшали мою кожу. Один из них, замеченный стражем, располагался чуть повыше локтя, был сочного лилового цвета и все еще болел.
— Ну, синяк, — ответила я, безуспешно пытаясь вырвать руку.
— Как тебя так угораздило?
— Упала, — отвела я глаза. — Нечаянно.
— В комнате, увешанной четырьмя слоями ковров? И столько же на полу?
— Ну… да.
— Как же ты так, Госпожа?
Я поморщилась.
— Так получилось.
— Ты что-то скрываешь от меня, Госпожа. Скажи сейчас?
— Скажу, — согласилась я. — Скажу. В обмен на твое настоящее имя.
Обидевшись, страж отбросил мою руку.
— Обойдешься!
— Ну, как знаешь, — не стала я спорить, — идем дальше?
— Идем. — Страж вскинул на плечо сумку и пошел вперед, не оборачиваясь.
— Кстати, Госпожа, — заговорил страж, когда мы в молчании прошагали, по моим прикидкам, не меньше часа, — может, объяснишь мне, зачем ты приехала в эту часть королевства? И почему твой приятель называл себя миссионером?
— Ну…
— Госпожа! — Мягкий, но настойчивый голос стража требовал ответить.
И расписаться
— Видишь ли, недавно я получила новое назначение…
Страж молча слушал мой рассказ о назначении, о миссионерских курсах, о предостережении начальника, о предложении Куарта, о том, как я согласилась, и фактически приняла взятку, только я не догадывалась, что это так делается. О долгих неделях постыдного обмана, о тоске и скуке, о мучительном стыде, который грыз меня все эти дни и который грызет сейчас. Он ни в чем меня не упрекнул, даже когда я призналась — мое назначение имело целью защитить «эту часть королевства» от Куарта и ему подобных. И Куарт, похоже, один из активных заговорщиков. Тех, которые Ленивые Этнографы.
— Я понял, Госпожа, — произнес страж, когда я замолкла и опустила взгляд. — Пойдем, исправим твою ошибку.
И от его спокойных слов и уверенного тона мне стало еще хуже. Ведь страж мог меня упрекнуть, но не стал. Хотя во всем виновата одна я.
Если в прошлый раз дорога заняла всю короткую весеннюю ночь (может, поменьше, мы ведь не сразу на закате выступили), то сегодня мы не прошагали и полдня. Днем идти получается и легче, и быстрее, чем ночью.
Я очень удивилась, когда из-за поворота на нас выскочило визжащее нечто и с размаху врезалось мне в ноги. Удивилась — это даже мягко сказано.
— Тетя За-я вернулась! — кричало счастливое нечто, в котором я, оправившись от изумления, признала маленького мальчика. По-моему, это он подсматривал, когда мы общались с маленьким Утумом. За-я — так прозвали меня вредные дети вслед за Утумом. Он не мог или не хотел выговорить «Заклятая» и использовал это сокращение. А остальным было лень.
— Привет, малыш, — серьезно сказала я, осторожно отцепляя маленькие ручки. — Да, я вернулась. Как поживает твоя мама? Как Утум?
— Здорово! — просиял ребенок. — Мама радуется, а Утум разговаривает!
— Прекрасно, — сухо произнесла я. Детская восторженность меня нервировала.
— А тетя За-я к нам насовсем вернулась?
— Да, — ответил вместо меня страж.
— Ты уверен? — обиделась я.
— Абсолютно, — отрезал страж.
— А тот нехороший дядя? Он уйдет?
— Да, — на этот раз ответила я.
— А у тети будет от него ребеночек? — полюбопытствовал мальчик, с интересом присматриваясь к моей фигуре.
— Нет! — рявкнула я. — У тети За-и не будет ребеночка, особенно от нехорошего дяди!
— Жа-алко! — протянул малыш, на всякий случай оглядываясь на стража. Я вздохнула: дети в этой деревне быстро переняли у взрослых манеру не верить моим словам. Страж казался им более авторитетным.
Страж подмигнул ребенку, и тот унялся, продолжая с любопытством смотреть на меня.
— Что тут происходит?! — возмутилась я.
— Прости, Госпожа, — отмахнулся страж и присел перед ребенком на корточки. — Фуфн, — проникновенно начал он. — Нехороший дядя в деревне?