Граница
Шрифт:
До слуха донесся приглушенный грохот обвала.
Пограничники въехали в ущелье. Разъяренный ветер ударил в грудь. Огромные снежные столбы кружились над землей.
«Погодка для нарушителей!» — подумал Обручев, захлебываясь ветром. Гебридзе тоже тяжело дышал.
Пограничники свернули в сторону, и ветер сразу прекратился. Дышать стало легко. Долина Хурсанди [8] , казалось, оправдывала свое название: рядом бушует вьюга, а здесь — тишина, словно попали в другой мир.
8
Хурсанди — радость, довольство.
Николай вспомнил предостережение капитана: может произойти обвал. Он смахнул нависший на бровях снег, поправил капюшон маскировочного халата.
Гебридзе внимательно следил за своим сектором наблюдения. Обручев — за своим. Между ними существовала та незримая связь, которую пограничники называют шестым чувством. Они в четыре глаза просматривали местность, чутко вслушиваясь в звуки ночи.
Где-то прокричал архар. Обручев представил себе красавца-барана с широченными рогами, прочными, как сталь, на которые он уверенно прыгает с головокружительной высоты.
Заклекотал беркут...
Шипя, как змея, осыпался снег.
Обручев подождал. Должно быть, осыпь была небольшая и не с перевала, а скорее всего с какого-нибудь камня, нависшего над обрывом, потому что обвала не последовало.
Николай двинулся дальше. Несколько минут было совсем тихо. Затем снова прокричал архар-самец, на этот раз, как определил Обручев, значительно ближе.
Николай сделал знак Гебридзе остановиться. Палец лег на холодную сталь затвора.
В третий раз прокричал самец и еще ближе.
«Странно!» — отметил про себя Обручев. Обычно архары не появлялись здесь, а паслись в ущелье за перевалом.
Мелькнула мысль:
«Может быть, их кто-нибудь спугнул?»
Обручев подозвал Гебридзе, поделился с ним своей догадкой.
Решили пойти на крик архара.
Пограничники бежали быстро, напрягая зрение и слух. Снова повстречали телеграфные столбы. Обручев притормозил и, сняв ушанку, стиснул ее в руках. Почудилось: кто-то говорит. Остановился. Долго стоял, прислушиваясь. Нет, это шумели провода...
Затем еще раз прокричали архары, теперь уже далеко. Ушли, свернули, промчались по ущелью.
И Николай заторопился. Гебридзе старался не отставать. Он подставил ухо навстречу ветру. Как-будто что-то услышал. Но ветер изменил направление, и звук остался непонятным.
Обручев тоже изменил направление. Лыжи вынесли на твердый снег, заскользили легко, проворно. Потом опять въехали в рыхлый снег.
Обручев сильней заработал палками и вдруг резко остановился. Чуть заметная полоска пересекала путь. Николай нагнулся, осветил ее.
— Лыжный след. Свежий. Примерно часовой давности! — определил он.
Это не
«Чей след?».
Николай проехал вдоль следа несколько метров: чужой! Рядом с лыжней не было лунок.
«Почему же кто-то едет без палок?» — последовал второй вопрос. На него нетрудно было ответить: чтобы скрыть направление.
Проверяя себя, Обручев приказал Гебридзе читать след.
Ефрейтор проделал то же, что и старший наряда. Он опустился на корточки, тщательно всмотрелся. Доложил:
— След чужой. Проложен около часа назад.
Обручев кивнул. Быстро измерил глубину своей лыжни и чужой. Последняя оказалась глубже. Возник третий вопрос: один ли прошел нарушитель?
Тут могло быть два ответа: либо лыжню проложил очень грузный человек, либо след в след прошло несколько лыжников.
Николай проехал по своему следу в обратную сторону, измерил его. Обнаруженная лыжня проваливалась в снег на большую глубину. Обручев в зимней одежде весил восемьдесят килограммов. Вряд ли мог найтись человек, который бы весил сто шестьдесят. Значит, три или четыре неизвестных шли по одному следу.
Но куда?
— Впереди камень. Там определим направление, — чуть слышно сказал Обручев.
Было мало вероятным, что неизвестные скрываются за камнем. Скорей всего, они спешили уйти до рассвета как можно дальше. Вероятно, рассчитывали взять перевал. Это было рискованно: один неверный шаг мог повлечь за собой обвал.
Дозорная тропа опоясывала перевал. Летом она соединялась с дорогой на вершину и обычно перекрывалась нарядами. Теперь наверху образовалась обледенелая снежная шапка. В течение долгих месяцев она росла и росла, на нее навешивали тяжесть частые снегопады и прессовали ветры. Путь на вершину был очень труден и опасен.
К камню пограничники подкрались со всеми предосторожностями. Как и предполагал Обручев, там никого не было.
— Разрешите осветить местность? — тихо спросил Гебридзе, доставая ракетницу.
Сержант схватил его за руку.
— Рано. Можем выдать себя. — Он присел на повороте и, загораживая собою свет, включил фонарик: — Читай след.
Гебридзе сосредоточенно всматривался.
— Есть! — вырвалось у него невольное восклицание. — Правильно, товарищ сержант. Они идут в тыл.
Николай тоже взглянул. Как ни старались неизвестные скрыть направление, но это им не удалось. Возле камня они сделали крутой поворот, и передняя часть лыж выбилась из следа.
— Хорошо, — облегченно вздохнул Обручев. — Сейчас сообщим на заставу.
Он отъехал назад, отсчитал четвертый столб от камня и там, где подпорка столба образовывала угол, воткнул телефонную трубку.
Сигнал побежал на заставу. В дежурной комнате тревожно зазвонил телефон. Обручев коротко доложил, что обнаружены подозрительные следы и попросил выслать розыскную собаку.