Граничник

Останин Виталий Сергеевич

— Мы не будем спорить, мертвец. Могли бы, но не будем. Ты отдашь мне этого человека…

— Так забирай! Я тебе разве мешаю?

— Да. И ты отлично это понимаешь. Мне не нужен жрец, у которого в голове сидит мертвый Страж.

— Ну, тут я тебе помочь ничем не могу, звиняй.

— Можешь. Ты не первый мертвец, с которым я беседую. И я знаю, как вы работаете. Отключись. Ты не живешь — существуешь. Если тебя не станет, человек останется жив и вознесется. Станет щитом людей, оборонителем их от Падших.

— А

таких, как ты, богом называть будет? И душу свою погубит? Нет, псоглавец! Пусть лучше отойдет к Господу, как у людей заведено!

Импу, до то того времени стоявший, присел рядом с лежащим человеком. Тронул пальцем жилку у него на шее, аккуратно поправил разметавшиеся волосы. Отличный кандидат. Тренированный, сильный, с огромным потенциалом.

— Давай спросим его? — предложил он. — Свобода воли, ты же веришь в нее? Пусть сам скажет, хочет ли он умереть или согласится служить мне. Если второе, ты отключишься.

— А если нет?

— Мы попробуем извлечь из его головы тот кусочек камня, что держит тебя на этом свете.

— И ты мне говоришь про свободу воли?

— Его воли. Не твоей. Ты не человек.

— Так ты же этого самого выбора ему не оставляешь! Воистину — уста лживые, злоречивые! Нет никакой разницы между тобой и демонами, а уж как вы от Творца отошли — не суть важно. Одни бунт подняли, другие ослушались, девами прельстившись. На Суде один у вас приговор!

Импу вскочил. Подавил ярость, внезапно вцепившуюся в его горло костлявой рукой, отошел от пленника.

— Буди, — коротко приказал одной из ведьм.

— И наказание будет одно! — напоследок выкрикнул мертвый Страж.

А потом старуха положила на голову молодого человека руки и выпустила толику Силы.

Глава 19

«Не бойся! — сказал я Стефану, едва почувствовал его пробуждение. — Главное, ничего не бойся. Это демон, пусть и не самый обычный, но демон. Что мы с тобой — демонов не видали? Держись за веру свою, парень, и не позволь себе в искушение впасть! А уж он искушать тебя будет, так и знай!»

Говорить про запасной свой план на тот случай, если воспитанник не совладает с искушением и малодушно выберет служение Анубису, я ничего не стал. Поскольку никто из Стражей не знал этого и не должен никогда узнать. Иначе не последняя это надежда на спасение души получится, а погибель ее. Самоубийство — смертельный грех.

Мальчишка пришел с себя довольно быстро. Открыл глаза, увидел шакалью морду Анубиса, задрожал губами. Но вопрос мне задал по существу.

«Дядька Оли, как с таким биться?»

Вот, опять я дядька! Впрочем, пусть его, сейчас не время поправлять перепуганного пацаненка. А как биться — это очень хороший вопрос. Магия ведьм парализовала тело, но не смогла отключить меня. Значит, вся наша надежда на знания, которые хранятся

в моей памяти.

«Сейчас придумаем, напарник. Ты, главное, веры не теряй. Жди и молись. А дядька Оли будет думать».

Анубис рассматривал Стефана желтыми своими звериными зыркалами, но пасть не отворял, словно ждал, когда мы с воспитанником наговоримся. И хотя наш разговор он слышать не мог, в аккурат под мою последнюю реплику произнес:

— Зови меня Импу. Я бог смерти и судья богов. Мои жрицы принесли тебя сюда, чтобы ты мог выполнить свое предназначение — стать жрецом Сутеха, моего брата.

И замолчал. Мол, осознай и гордись, смертный. Великая честь тебе предложена, радуйся. Уж не знаю на что он рассчитывал, вываливая такое выросшему в христианской традиции мальчику, но, наверное, не того, что Стефан ему ответил.

«Кто такой Импу?» — спросил он сперва у меня.

Пришлось коротенько рассказать парню о языческих богах и их происхождении. Стефан послушал, послушал, да и выдал вслух:

— А у твоего брата тоже голова собаки?

Молодка, та, которая раньше была Малой, прыснула. Видать, не успела еще изжить в себе девчоночьи рефлексы. Старица шикнула на дочь, после чего та сразу виновато опустила взгляд. И только благодаря этому не заметила, как шевельнулся лежащий на платформе и временно всеми забытый Гринь.

Анубиса эта детская дерзость не разозлила, а скорее позабавила. Он пару раз кхекнул, видимо, так песья глотка изображала смех, после чего довольно дружелюбно ответил:

— Древние боги, будущий жрец, могут принимать любой облик. Смотри!

Он сбросил плащ, под которым из одежды имел только причудливую не то юбку, не то набедренную повязку, и развел руки в стороны. Тут же мускулистая его фигура потекла, и мигом позже перед нами стоял уже не человек с шакальей головой, а настоящий шакал. Только не мелкая псина, а животное около двух метров в холке, с массивной грудью и сильными передними лапами. Корпус этого, с позволения сказать, шакала, к крупу сужался, на самом конце имея некое подобие хвоста, только очень короткого.

Затем тело твари вновь потекло туманом и превратилось в мужчину. Но не того, который нас встретил на островке, а другого. Высокого, около двух с половиной метров, бронзовокожего и с нездешними чертами лица. В черные, длинные, как у бабы, волосы, были вплетены кусочки камня, золотые обереги и человеческие нижние челюсти. Переносица зачем-то пронзена каменной шпилькой зеленого цвета, а черные глаза подведены ярко-синей краской.

К чести моего подопечного, он фокусами древнего бога не впечатлился. То есть удивился, конечно, глаза широко распахнул и рот, как дурачок, раскрыл. Но попутно — только мне — сообщил, что такое страховидло хорошо бы на ярмарке показывать. Отбою, по его словам, от зевак бы не было.