Границы (не)приличия
Шрифт:
В неловкой тишине слышно, как лопаются пенные пузырьки на его коже.
— Присоединяйся, что ли. Раз стучаться не учили, — усмехается он, проследив, наконец, за моим взглядом.
Столбенею от такой откровенной беспардонности.
Наверное, мать бы рекомендовала в таких случаях кричать «Пожар!», но мне не повезло — я выросла в детдоме. Привычку рассчитывать только на себя одним голым мужиком не вышибить, поэтому стараюсь выдавить непринуждённую улыбку. В надежде выиграть время и, чего скрывать — осадить нахала.
— Забудь. Ты не в моём вкусе, —
Единственное полотенце висит на крючке у самой ванны. Блин. Не дотянуться.
— Ой ли? — он продолжает изучать меня с самоуверенной ухмылкой. И от этого ещё больше приходит в боевую готовность. — Я сегодня непривередлив. Пользуйся.
Вот же сволочь синеглазая!
— Ой ли. — Отрезаю сухо, хотя внутри закипаю. — Справишься сам по старинке, ага?
Маньяк какой-то.
— Ты бы сильно не обольщалась, Пыжик, — отзывается он, вызывающе опуская пальцы ещё чуточку ниже. Господи, помоги мне сохранить лицо. Там реально есть на что посмотреть. — Я только вернулся из армии. У меня сейчас стоит даже на молоко в твоём стакане. Такое тёплое… влажное…
Красивые губы изгибаются в дьявольской ухмылке.
Сглатываю, ощущая, как начинают гореть уши. У меня-то! Гореть. Уши.
Я уже давно не строю из себя праведницу. Это смешно, когда тебя часами… Смешно в общем. Но оказывается, меня всё ещё есть чем пронять. Фантазии клиентов по накалу даже близко не стоят.
Только усилием воли заставляю себя держать спину ровно под прицелом его взгляда. Обгладывающего. Порочного до жути. Прожигающего.
И одного ведь не оставишь. Стащит чего, потом на меня подумают, вот это действительно стыдно. А обнажёнку как-нибудь переживу. Очень даже…
Вздохнув, подношу край стакана к пересохшим губам, но богатое воображение тут же подкидывает пару картинок. Да, как назло, таких ярких, что я с брезгливой гримасой сплёвываю молоко в раковину.
— Фу, прокисло. Оставлю здесь, — и иронично передразниваю, намереваясь выйти: — Пользуйся. Я подожду за дверью.
Глава 2
Стас
Я озадаченно разглядываю упругую задницу в самых обычных белых труселях. Худющие ноги, узкие плечи. Кожа цвета бледной поганки — как раз тот оттенок, что больше всех отдаёт синевой. Если б не грудь «смотри и облизывайся» класса, запросто можно решить, что залипаю на подростка. Но нет, бабушка говорила девчонке двадцать два, всего на три года младше меня.
«Хрусталёва девочка одинокая, видная. Не вздумай портить ей жизнь, негодник».
На этом моменте я слушать любимую бабулю перестал и соседку заочно решил игнорировать. Слишком быстро разочаровываюсь в женщинах. Какой мне резон наживать врага на общих метрах? А эта даже не то чтоб очаровала. Больше выбесила. Ворвалась, это
Это что вообще было?
Обычно девушки либо смущаются, если скромность ещё не сдулась, либо не выделываются. Но, чтоб рассматривали с вниманием научного сотрудника, такое со мной впервые. Она кто, чёрт возьми? Венеролог?! Я даже нахамил от возмущения. Тоже мне, нашла проект для исследований. Что в голове у этих рыжих — хрен знает.
— Эй, Пыжик! Постой, — заговариваю, торопливо смывая с себя пену. — Тебя как зовут?
— Может, сперва оденешься? — ровно отзывается она, но замирает в дверях. Чуть поворачивает голову. — И объяснишь уже, какого Лешего ты моешься в моей ванной?
— А собственная нагота тебя, значит, не смущает?
Занятная всё-таки девица. Надо будет узнать, где бабуля её такую чудаковатую подобрала.
— Нагота? Я тебя умоляю, на пляж и не в таком ходят.
— По твоему синюшному загару не скажешь, что ты и близко видела тот пляж, — усмехаюсь, оборачивая бёдра полотенцем.
С одной стороны — нижнее бельё практически тот же купальник, а с другой — мы всё-таки в замкнутом пространстве. Мужчина и женщина. Наедине. Это немного другое. Где-то в её системе ценностей определённо брешь.
— Я фильмы иногда смотрю.
Звучит не сразу. Слишком тихо. Где-то между стёбом и самоиронией. И сжимается вся неуловимо, будто я не в своё дело лезу.
А мне, блять, не всё равно. Отчасти сказывается воспитание — бабушка годами билась, пытаясь вылепить из оболтуса джентльмена. Да и девчонка явно выгоревшая эмоционально. Пытаться сейчас установить с ней раппорт равносильно тому, что труп пинать. С женщиной можно играть в какие угодно игры, но, когда она в таком состоянии только болван упрётся. Ну не среагирует она так, как мне надо.
Стоп, какое ещё надо? — пытаюсь подавить взглядом восстание под полотенцем. — Ты мне это, дружок, прекращай.
— Ты никогда не видела моря, — подвожу итог уже вслух и зачем-то с улыбкой добавляю: — Подумаешь. Я тоже на море не ездил.
Она молчит, вероятно, ждёт подвоха. Потому что при моём приближении вся передёргивается и пытается проскользнуть за дверь.
— Стой. Ты не назвалась, — вжимаю незнакомку в стену. В этом нет особой необходимости, но её роскошный голос творит с моим телом что-то невероятное. Фееричное сочетание интонаций — одновременно кротость ангела и порочность блудницы. Ударное комбо.
Рыжие брови сведены к переносице. Под пушистыми кедровыми ресницами блестят глаза такой глубокой синевы, что переход к угольной каёмке радужек смазывается уже где-то на середине.
Симпатичная девочка. Правда, совершенно не мой типаж.
— А ты не ответил, что тут делаешь, — отмечает она настороженно. Смотрит в упор, пронзительно. И натянутая тоже до предела. Похоже, напугана, но рефлексы сильно подтормаживают. Лишь бы не наркоманка. Выпру, даже глазом не моргну.
— Я здесь живу.