Границы (не)приличия
Шрифт:
— Пошевеливайся, что так долго?
Ветер раздувает тонкие занавески.
Миша раздражённо выстукивает по подоконнику пальцами. Боится, что помощь подоспеет. А я точно знаю, что чуда ждать не приходится. Ещё пару часов точно.
Мои действия со стороны выглядят отрывочными, непоследовательными как в лихорадочном бреду. Вдыхаю поглубже, надеясь отвлечь его внимание от своих довольно странных сборов.
— Так скажи, куда меня забираешь. Может, тогда потороплюсь.
Вперемежку с немногочисленной одеждой незаметно смахиваю в рюкзак
— Вряд ли, — звучит сухим, неопределяемым тоном, пускающим озноб по спине.
Понятно. Надеется, что пойду покорной овцой на заклание.
— Что тебе мешает расправиться здесь? — напряжённо слежу за неподвижной фигурой, сжимая в руке увесистую антилопу. Даже если повезёт выбить нож, справиться с двумя метрами чистого безумства будет непросто. После прошлого раза Миша стал осторожней. Держится на расстоянии.
Я готова к чему угодно, но не к приступу свистящего смеха.
— Нет тела — нет дела, — выдыхает он отсмеявшись. — Мне нельзя в тюрьму. Я там быстро загнусь.
Сталь ножа, холодная, острая гипнотизирует. Один замах рукой и меня не станет. Стас никогда не узнает, что я решила рискнуть всем и остаться. Что собиралась подарить ему дочь или сына. Что ни о чём не жалею… Секунды не жалею о нашем знакомстве.
Мысль резанула по живому, подстёгивая такую чёрную ненависть, какой я никогда ни к кому не испытывала. Пусть только замешкается, сволочь. Я в долгу не останусь.
Глава 47
Мысли обрывает баюкающая мелодия входящего. Королёв никогда не звонил мне в рабочее время, а тут вдруг решил. Улыбается с экрана телефона, напоминанием о той особенной ночи в парке аттракционов.
Сразу глубоко и больно колет сердце. На глазах выступают слёзы.
Ох, Стас…
Возможность попросить помощь так близко — на расстоянии вытянутой руки, и в то же время дальше, чем бесконечность.
— Не отвечай, — коротко рявкает Миша, взвинчено поднимая зад с подоконника.
— Подумай, что ты делаешь. Меня будут искать.
— Не будут, — огрызается уверенно. — Об этом я тоже позабочусь.
Придурок поехавший!
— Тебя посадят, если ты не остановишься, — уверенно шепчу, впуская в голос Еву. Смакую каждое слово, будто тягучий сироп, ощущая, как щёки обдаёт адреналиновым жаром. — Знаешь, что сделает с тобой твоя зависимость за решёткой? Она будет грызть тебя медленно и без перерывов. Живьём Миша… Будет ломить суставы и выкручивать мышцы. Секунды покажутся тебе днями, а дни — годами. Ты будешь корчиться от ломки на ледяном полу и молить о смерти, но никто… никто, слышишь, не окажет тебе такую милость. Подумай пока не поздно. Уходи, Миша. Я того не стою.
— Заткнись! — внешне он не меняется: лихорадочный взгляд из-под волнистой чёлки, скулы так же натягивают бесцветную кожу,
От любви до ненависти один шаг. Миша давно шагнул первым. В пропасть.
— Взаимно, — расплываюсь сахарной улыбкой. — Ты плесень, Миша. Серая и ядовитая. Но ты всё ещё можешь сделать мир лучше. Как и мечтал когда-то. Помнишь, как хотел стать врачом? — осторожно приближаюсь. Он пятится. На полметра, но всё же это почти капитуляция. — Исполни свою мечту, Миша. Шагни в окно… Излечись. Очисть этот мир.
Подонок колеблется, цепляется за иллюзию жизни. Я тоже цепляюсь.
Всё повторяется: либо ты, либо тебя. И в этот раз я совсем не испытываю жалости. Родного в нём осталось… ничего.
Телефон умолкает, оставляя меня наедине с растерянным психопатом. А ещё через минуту пронзительно пиликает звуком всплывающего сообщения.
Миша вздрагивает, разрывая зрительный контакт.
Так не вовремя! Свобода была уже так близко.
Кто ты, Стас? Моя погибель или ангел-хранитель?
Взгляд Миши тормозит на загоревшемся экране. Короткий взмах ножом и стекло покрывается сетью трещин.
Отворачиваюсь. Перед глазами сообщение пеленой расплывается:
«Я так и не сказал прости за вчерашнее».
— Уже простила, — комментирует Миша, убирая телефон себе в карман. — Бери лист и пиши, — кивает на тумбу, где лежит мой блокнот для записей. Мотает головой, будто отряхивается от морока.
— Что писать? — вырываю чистую страничку, чувствуя, как потряхивает внутри.
— Я ухожу от тебя, — диктует он, упираясь остриём между моих лопаток. Без нажима. Просто предупреждающе. — Универсальная фраза.
Позвоночник стынет. Я вывожу буквы и не могу придумать, как спастись. Так, чтобы наверняка не нанести вреда ребёнку. В итоге меня от непрерывной дрожи клинит. Страх уступает ступору… А затем ярости.
Я так злюсь на себя за то, что не добила его, когда была возможность! За то, что позволила превратить свою жизнь в этот кошмар. За то, что бегала годами, как трусливый заяц. Хватит.
Подхватываю рюкзак и с решимостью смотрю ему в глаза.
— Пошли, — первой выхожу из комнаты, стараясь удерживать Мишу в поле зрения хотя бы краем глаза. Между лопаток до сих пор печёт фантомной сталью. Больше я к нему спиной не повернусь.
— А зимняя куртка тебе зачем? — хмурится он, когда я накидываю на плечи пуховик.
— Мёрзну, — голосом ставлю точку.
Не знаю, какие процессы кипят в его мозгу, однако он сразу теряет интерес к моей причуде.
Страх всё ещё пульсирует где-то в горле, но по крайней мере, держит меня в тонусе. Зажав рюкзак между коленями, запираю за нами входную дверь. Глаза против воли отпечатывают в памяти каждую трещинку на кожаной обивке. Если не вернусь… На всякий случай… прощаюсь с местом, где была так безбожно счастлива. Пусть стены запомнят только мой смех.