Гранит не плавится
Шрифт:
— Зря вы мерите всех на свой аршин! — сказал я.
Через несколько дней из Москвы прислали показания Воробьёва, Преображенского, Сетеева и Альфреда Оскаровича. Последний сообщил интересные сведения. В частности, он рассказал, что организация под названием «Экономическое возрождение России» возникла в 1919 году, когда стало ясно, что белогвардейцы и интервенты потерпят поражение. Успевшие удрать за границу хозяева нефтяных промыслов, заводов, фабрик и шахт создали центры по борьбе с большевиками, выделили денежные средства и установили связь с оставшимися в России специалистами. На первых порах связь эта поддерживалась через дипломатические миссии Англии, Франции и Америки, позднее появились и другие каналы. В двадцатом году многие специалисты
В конце 1923 года в Москве Альфред Оскарович встретился со своими друзьями из организации «Экономическое возрождение России». От них он узнал, что за границей создан новый центр под названием «Нефть и уголь», располагающий значительными денежными средствами, и что налажена надёжная связь с этим центром. У московских руководителей не было единого мнения о будущности страны. Некоторые считали, что России нужно правительство, состоящее исключительно из специалистов, — так называемое «инженерное правительство», намечались даже будущие министры. Другие требовали смешанного правительства из специалистов и промышленников, но без аграрной партии. Крестьянские массы в счёт не принимались. Эсерам отводилась роль лояльной оппозиции. Спорившие группы сходились в одном пункте: «Нужно прежде всего свергнуть Советскую власть путём создания в стране экономических затруднений. Средства — неправильное планирование, скрытие природных богатств, диверсии и вредительства».
В нашей губернии и прилегающих районах организацию формально возглавлял Сетеев, но фактически всем руководил Альфред Оскарович — особо доверенное лицо московского центра. Он назвал и некоторые фамилии своих сообщников, но они уже были изолированы органами безопасности. Показания остальных особого интереса не представляли. Все в один голос утверждали, что не имеют никакого отношения к Маслову. Последний якобы действовал самостоятельно. Сетеев по поводу своей записки к Маслову говорил, что ему было известно а враждебном отношении Маслова к Советской власти и он, Сетеев, просто хотел предупредить Маслова о грозящей ему опасности.
Альфред Оскарович, опытный конспиратор, обязан был учесть возможность провала и заранее подготовить другую, более тщательно замаскированную группу, а может быть, и несколько групп. Возможно, параллельно действовала другая организация, о которой не знал и сам Альфред Оскарович…
Итак, нужно было приступать к своим новым обязанностям. Необходимо было прежде всего укрепить аппарат управления более квалифицированными работниками и вытравить из нашей среды дух угодничества и подхалимства, оставшийся после Медведева. Хорошо было бы, думал я, пригласить в качестве первого заместителя Ивана Мефодьевича Яблочко — честнейшего человека и отличного чекиста, а Гугуша вполне справился бы с работой начальника ведущего отдела. Стоял вопрос и о втором заместителе. На Зеликмана надежды были плохие.
Не откладывая, связался по телефону с Цинбадзе. Он уже слышал о моём новом назначении и от души поздравил меня. Цинбадзе не возражал против перевода к нам Гугуши и обещал оформить перевод в ближайшие дни. Но о Яблочко и слышать не хотел. «Что ты, дорогой, стал на широкую дорогу бандитизма, что ли? Хочешь совсем ограбить нас?» — шутя прокричал он в трубку.
У нас уже стояла настоящая южная зима — с холодными ветрами, мокрым снегом. Встречаться с Еленой в парке или на улице было трудно. А мне всё больше не хватало её. Пригласил её в театр, — у нас гастролировала столичная опереточная труппа.
В фойе, во время первого антракта, решился.
— Леночка!.. Красивых слов говорить не
Она опустила глаза, молчала. Лёгкий румянец окрасил её щёки.
— Почему вы молчите? — спросил я. — Сказать вам, что моя жизнь в ваших руках, что судьба моя всецело зависит от вашего единого слова, как пишут в романах?.. Сказочного царства обещать не могу, но быть вам надёжным другом на всю жизнь обещаю!
— Так неожиданно… Потом, мои родители… — тихо ответила она, не поднимая головы.
— А вы… вы-то как?
— Я… я согласна! — прошептала она.
В тот вечер я не слышал ни музыки, ни острот артистов, над которыми хохотала публика. Украдкой, чтобы не смущать её, я смотрел на Елену. Она сидела взволнованная, задумчивая и, как и я, почти не смотрела на сцену.
До чего же удивительно устроена человеческая жизнь!.. Полчаса назад эта девушка была для меня чужой, — милой, желанной, но чужой, — а сейчас стала вдруг близким и родным человеком! Мне с трудом верилось что она, такая красивая, добрая, станет моей женой!..
Последующие дни я чувствовал себя так, словно вокруг всё изменилось, словно всё было освещено ярким, радостным светом. Работалось с необыкновенной лёгкостью, — казалось, я горы мог бы свернуть! Я покупал какие-то вещи, смешные и ненужные подарки, без конца переставлял мебель в квартире, всё время думая о Елене…
Приехали Гугуша с Тамарой. Отведённая им квартира ремонтировалась. Я был рад, — пусть пока поживут у меня, веселее будет! Тамара стеснялась, держалась как-то скованно, но порядок в квартире всё же навела. Комнаты прямо преобразились — стали чистыми, светлыми, уютными. Гугуша был веселее обычного; сверкая чёрными своими глазами, без умолку рассказывал всякие новости. Оказывается, Яблочко каким-то образом узнал о моём желании пригласить его к нам работать и несколько дней ходил как петух, с гордо поднятой головой, всем рассказывал, что его ученик пошёл в гору и не забыл учителя. «Я же говорил, что Силин хотя и не моряк, но нашей породы», — без конца повторял он. Яблочко обивал пороги у Цинбадзе, кричал, что уедет самовольно. Утихомирился только тогда, когда ему пригрозили партийным взысканием. Нина Григорьевна, узнав о моих служебных успехах, сокрушалась, что ради каких-то никому не нужных дел загубили талант, — она даже намеревалась написать об этом куда следует. Мария при встречах с Тамарой робко, но неизменно интересовалась мной…
Я решил повеселее отпраздновать приезд Гугуши и пригласить к себе Елену с родителями.
Тамара оказалась отличной хозяйкой — она приготовила богатейший стол по всем правилам грузинского гостеприимства.
Вечер удался на славу: Гугушу избрали тамадой, он произносил бесконечные тосты, шутил и до слёз смешил всех. Степан Владимирович был в хорошем настроении. Анастасия Петровна о чём-то таинственно шепталась с Тамарой. Одна Елена была грустна…
Предлагая очередной тост за здоровье её родителей, Гугуша обратился к ним с речью, полной весьма прозрачных намёков. Он оказался куда догадливее, чем я мог предположить.
— Дорогие Степан Владимирович и Анастасия Петровна! — начал Гугуша, стоя с полным бокалом в руке. — Вы вырастили на этой пропитанной угольной пылью земле замечательный цветок, — честь и хвала вам за это! Спрашивается, для чего цветы? Они даны на радость людям, и я завидую тому человеку, которому удастся с благодарностью взять у вас этот цветок!.. Моего лучшего друга, Ивана Силина, тоже бог не обидел. Он хоть и не цветок, а скорее могучий чинар, но дерево, какое бы оно ни было крепкое, в одиночестве чахнет и погибает. Выпьем же за ваше здоровье, за то, чтобы было на свете много красивых и благоуханных цветов, чтобы они доставались на радость хорошим людям! Выпьем и за то, чтобы деревья не чахли в одиночестве!..