Гражданин, политик, воин
Шрифт:
1. Полностью прекратить боевые действия на Саланге, в том числе обстрелы кишлаков, мест расположения отрядов и групп ИОАП, сторожевых застав и постов советских и афганских войск, МГБ и царандоя из любых видов оружия.
2. Не препятствовать передвижению советских и афганских колонн, одиночных транспортных средств, проведению строительных и сельскохозяйственных работ.
3. Способствовать возвращению на Саланг населения, созданию условий для его нормальной мирной жизни.
4. Не вводить в район без уведомления другой
5. Не допускать входа в договорную зону отрядов и групп других партий с целью обстрела советских и афганских колонн, проведения террористических актов, диверсий на трубопроводе.
6. Обмениваться информацией и прилагать совместные усилия для поиска исчезнувших в районе советских и афганских граждан.
7. В случае резкого обострения обстановки проводить встречи с целью взаимных консультаций по недопущению возобновления боевых действий в интересах сохранения мира на Саланге».
Ахмад Шах положительно отнесся к этим предложениям.Александр Ляховский: «Экстренными мерами нам удалось загасить, а затем и ликвидировать инцидент — вместо постов МВД и МГБ были поставлены заставы 40-й армии; отряды А.Шаха от магистрали отвели, остались только наблюдатели. Однако моджахеды препятствовали передаче сторожевых застав, занимаемых советскими войсками в этом районе, подразделениям афганских вооруженных сил. По существу, в то время на Южном Саланге установилось своеобразное двоевластие.
Мы продолжали свою деятельность, направленную на то, чтобы наладить контакты с Масудом и склонить его на сотрудничество с госвластью. Хотя сам Наджибулла не верил этому и не переставал повторять, что Масуд ни при каких обстоятельствах не согласится сотрудничать с правительством, и настаивал на проведении против него войсковой операции. Об этом он неустанно заявлял на всех уровнях. В очередной раз 4 сентября Наджибулла неожиданно приехал к нам в резиденцию для встречи с руководителем Оперативной группы МО СССР в РА. В ходе беседы он, затронув проблему Ахмад Шаха, выразил уверенность, что Масуд не пойдет ни на какие соглашения с госвластью, а после завершения вывода советских войск в феврале 1989 года перейдет к широкомасштабным боевым действиям с целью установления своего влияния в северных и северо-восточных провинциях страны.
Генерал армии В.И.Варенников в очередной раз успокаивал его и уверял, что такого не случится, надо с Ахмад Шахом искать компромиссы и договариваться. Но Наджибулла говорил, что даже в присутствии советских войск афганские колонны не могут свободно проходить перевал Саланг. “А что же будет, когда советские войска покинут Афганистан”, — спрашивал он».
Примечателен в этой связи рассказ советника командира 18-й пехотной дивизии полковника В.М.Тиунова: «В начале сентября, после успешного завершения операции по освобождению Кундуза, дивизия возвратилась к месту постоянной дислокации в Мазари-Шариф. Командование и личный состав ее находились в приподнятом настроении, оттого что с честью выполнили возложенную на них задачу. Но тут начала поступать информация — отряды Ахмад Шаха Масуда в районе Южного Саланга жгут, грабят сопровождаемые царандоем колонны с продовольствием
Где-то в середине месяца командир дивизии и я почти одновременно — каждый по своим каналам — получили распоряжения, которыми предписывалось принять в Хайратоне сводную колонну транспортного полка тыла афганской армии (около 800 автомобилей), загруженную продовольствием, обеспечив ее проводку в Кабул.
Для нас такая задача — полная неожиданность. Мы через Саланг колонну ни разу не сопровождали, хотя имели определенный опыт их вождения по северным районам страны. Поэтому провели предварительную подготовку к маршу.
20 сентября колонна начала выдвижение в афганскую столицу. До перевала Саланг прошли без происшествий. Правда, вдоль дороги то тут, то там попадались обгоревшие камазы, “наливники”. Некоторые из них еще дымились. Видимо, подорваны совсем недавно. Это, конечно, не добавляло энтузиазма, но заставляло быть осторожней.
Неприятная неожиданность поджидала, когда командный пункт дивизии прошел через туннель перевала Саланг. На обочине дороги нас встретил командир разведывательного батальона дивизии, которого сопровождали два офицера в форме царандоя. Один из них передал командиру дивизии запечатанный конверт с письмом. Тот вскрыл и начал читать. Я обратил внимание: по мере того как читал, выражение его лица менялось, он бледнел. Генерал поднял на меня глаза, сказал: “Пусть ваш переводчик переведет...”
Письмо было от Ахмад Шаха Масуда. Общий смысл был таков: стало известно, что 18-я дивизия выдвигается на Южный Саланг с задачей выставить сторожевые заставы и со временем взять под охрану дорогу до Джабаль-ус-Сираджа. Он предупреждал: в случае попытки выставить посты против дивизии будут вестись боевые действия, до полного ее уничтожения. Письмо было заверено подписью и печатью.
Комдив несколько минут молчал, затем сказал: “Мне, генералу, дивизия которого взяла Кундуз, придется объяснять душманам, какую я получил задачу. Но что делать, иного выхода не вижу, ведь за сохранность колонны я отвечаю головой”.
Тут же мы написали ответ, сообщали Ахмад Шаху: дивизии задач по охране дороги не ставилось, ее задача — сопровождать колонну с продовольствием до Кабула. Командир вручил это письмо “офицеру царандоя”. Тот попросил подождать два часа, пока придет ответ от Ахмад Шаха. Эти два часа тянулись очень долго. Наконец ответ привезли. Командование “повстанцев” разрешало начинать движение, но предупреждало, чтобы колонна двигалась до Джабаль-ус-Сираджа без остановок, каждая остановившаяся машина будет обстреливаться.
В серьезности такого предупреждения мы смогли убедиться, когда проходили Южный Саланг. В промежутках между сторожевыми заставами 40-й армии, особенно там, где заросли подходили прямо к дороге, открыто сидели группы вооруженных моджахедов (человек по 10–15 в каждой) в зеленых штормовках, “пуштунках”, а на господствующих высотах — позиции безоткатных орудий, крупнокалиберных пулеметов.
Можно только представить, чего стоил нам путь под прицелами душманов. Но Ахмад Шах слово сдержал — единственный раз за последние два месяца пропустил в Кабул колонну, сопровождаемую подразделениями афганской армии».