Гражданская война
Шрифт:
Непонятно почему, но я медлил.
– - Подождите, мое имя Роберто. Вы прелестны, Патриция.
– - Не собираетесь ли вы сделать мне предложение?
– - со злым сарказмом сказала Пат.
– - Возможно. Вопрос времени, -- его уверенность в себе была немыслимой.
Пат на секунду опешила, после чего нарочито громко расхохоталась. Смех ее прервался так же внезапно, как и начался.
– - Пошел прочь, урод!
– - она смотрела на него взглядом, полным ненависти, однако Роберто, казалось, не обратил на ее слова
– - Мсье, не забудьте о моей просьбе. Прощайте!
Вместо ответа я нажал на газ: "Довольно с меня!".
– - Как ты здесь оказалась, и в столь ранний час?
– - спросил я у дочери.
– - Поссорилась с Вильямом, взяла такси, исколесила на нем полгорода... На тебя наткнулась совершенно случайно... А тебе привет от моей подруги...
– - Спасибо, -- я был приятно удивлен, и все мои мысли на какие-то мгновения заслонил образ Элен. Но Пат спросила о матери, и я долго рассказывал о той, кого она никогда не знала и, несмотря на это, любила любовью почти болезненной. Помню, как жадно ловила она каждое слово о ней, будто хотела увидеть ее потом во сне, словно наяву. Как только я понял, что мне больше нечего рассказывать об Элизабет, принялся в свою очередь расспрашивать ее. Патриция была немногословна.
Работала она в управлении фармацевтической компании; о ребенке я не упоминал, боясь причинить ей боль, о бывшем муже она умолчала, и лишь одна тема волновала и интересовала ее в значительной мере -- мутанты, которые вызывали у нее только отвращение, это было больше, чем неприязнь... Вот все немногое, что мне позволили узнать в тот день.
Дома Пат сразу исчезла в своей комнате. За завтраком я решил, что поеду к Филидору, и уже поднимался из-за стола, когда Кэтти принесла письмо и пояснила:
– - Его только что доставил посыльный.
Конверт был без обратного адреса. Послание, которое я нашел в нем, показалось мне знакомым:
"Месье Санс!
Я располагаю сведениями, которые, несомненно, заинтересуют Вас. Это касается Вас и Вашей семьи. Жду Вас завтра в 12.00 у бара "Глобус". Доктор Рейн."
Не читал ли я его раньше?-- возник невольный вопрос. Вспомнить, так ли оно на самом деле, я тогда не смог, однако тут же решил, что не премину воспользоваться этим приглашением.
Филидор жил теперь ближе к Булонскому лесу, в доме интересной архитектуры, в чем-то напоминавшем римский Колизей.
Меня встретила пышущая здоровье женщина с давно увядшей красой, и с большими, да с ...коровьими глазами.
– - Мое имя...
– - Вы Морис!
– - опередили меня.
– - А вы...
– - Мадам Велье, -- представилась хозяйка протягивая для поцелуя холеную руку.
– - Но что же вы, проходите, проходите, Филидор где-то в парке, он, знаете ли, бегает по утрам.
Из уст мадам Велье полился нескончаемый поток слов.
– - Филидор много рассказывал о вас, ему всегда не хватало вас рядом. Да,
– - сказала она так, словно только невежда мог не знать, как и при каких обстоятельствах повстречались они с мужем.
– - Скажу по секрету, я, право, лишена притворного жеманства, муж моложе меня на семь лет, но он был сражен моим голосом. Да, да, вы угадали, перед вами в прошлом певица... Я пела в Ла Скала, в нью-йоркской опере, и... в "Гранд-Опера" в Париже... Ах, какое это было время...
Невоздержанность на язык у мадам Велье, наверное, была ее основным недостатком: за те пятнадцать минут, что я ждал Филидора, она выдала мне потрясающее количество информации на самые разнообразные темы, словно я с ее помощью готовился выступать с публичными лекциями в университете по социологии, истории, праву, античной эстетике, и я с облегчением вздохнул, когда появился ее муж.
– - Спасибо, что навестил, -- сердечно приветствовал он меня.
– - Тоже друг, два дня как в воду канул, -- смеялся я.
Филидор пожал плечами и попросил Сару, так звали жену, принести сигары.
– - И куришь, и бегаешь...
– - я смеялся, быть может, только потому, что почувствовал, как рад его видеть. И все же на раскрасневшемся после бега лице Филидора зависла некая странная улыбка.
Мадам Велье любезно предложила мне позавтракать вместе с ними. Я не стал отказываться, но тут Филидор озадачил меня своим полным недоумения возгласом, обращенным к жене:
– - Его нет?!
На что Сара растерянно захлопала глазами.
Пока накрывали на стол, я рассматривал весьма любопытные картины, развешанные по стенам, и в первую очередь спросил о них, когда Филидор, приняв душ, вернулся в гостиную.
– - Да, это оригиналы, -- так коротко удовлетворил он мой интерес и перевел разговор в иное русло.
– - Чем занимался эти дни? Видел Патрицию, Скотта?.. Извини... Сара, подай пожалуйста "бордо", из моих запасов... Морис, это Шато-д-Икем, тебе понравится.
Я любил это вино, ароматное, тонкое...
В эту минуту дверь в зал из комнаты под лестницей на второй этаж, отворилась... До того момента мне казалось, что даже абсурду фантазий прогневавшейся природы есть свой предел... Он вошел, восьмирукий или восьминогий, с искривленным туловищем, без плечей, некий симбиоз кентавра и паука, размером со здоровенного теленка, и неожиданно с необыкновенно миловидным, будто высеченным из мрамора искусным мастером, несколько женственным лицом. Взор серых волчьих глаз был остер и дерзок, а его красиво поставленная на могучей шее голова несла печать Гордости. Но, Бог мой, разве можно было назвать его человеком.