Гражданская война
Шрифт:
Заняв самое высокое здание в квартале, Япончик наблюдал за раскинувшимся пространством на севере. Там, разворачиваются полки климовцев. Над головами то и дело пролетали самолеты ведущие разведку и параллельно продолжающие сбрасывать пачки листовок. От нескольких перебежчиков уже было известно, что полковник считает «социально близких» своими непримиримыми врагами, что еще более опасны чем враги внешние и потому собирается беспощадно бороться с преступностью.
Япончик поинтересовался сроками в отношении налетчиков, коими собирается «одаривать» Климов,
Пять лет за первое воровство, десять — за второе, пятнадцать — за третье. При воровстве в составе группы лиц, то бишь как раз его случай — налет, сроки удваиваются. При этом главарям — утраиваются.
По убийствам — вообще немилосердно. Царский уголовный кодекс в этом отношении был вообще весьма гуманный. А так, теперь убийцам грозит пятнадцать лет за «случайное» убийство (пять лет если произошло в состоянии аффекта) и сразу двадцать пять лет за предумышленное. За повторное — смертная казнь без вариантов. Главарям, что промышляют разбоем — сразу смертная казнь. Без последствий убить можно только обороняясь.
Насильникам теперь тоже ни разу не позавидуешь. Десять лет за первое изнасилование, двадцать пять за изнасилование несовершеннолетней и пожизненное — за второе. И так далее и тому подобное, сроки за преступление и особенно повторные просто зверские.
Единственно к кому более-менее проявлял гуманность Климов — подростки, и то лишь до четырнадцати лет, остальных должны судить как взрослых. Каторга малолетним преступникам заменялась некой исправительной колонией, где их должны были попытаться перевоспитать. В этом плане Михаил Антонович надеялся на Макаренко, если о нем правда хотя бы треть, что про него писали, а не раздули из мухи слона про эффективность его методики перевоспитания, то какая-то часть вставших на кривую дорожку должна вновь стать нормальными членами общества.
— Идут! — крикнул наблюдатель с чердака, что наблюдал за долиной из слухового окна. — Танки!
Япончик подошел к окну и приставил к глазам мощный «морской» бинокль. И снова по телу пробежала крупная нервная дрожь, так что изображение заплясало и пришлось искать для прибора упор, чтобы хоть что-то рассмотреть. К городу медленно ползли танки. Много. А там дальше шла пехота в рассыпном строю.
— Ну чего же они не стреляют?! — нервно произнес один из его ближайших сподручных, что так же смотрел в бинокль на приближающиеся танки.
Но вот артиллерия наконец открыла огонь. Встали султаны разрывов. Но с явным недолетом.
— Мазилы!
— Ничего… сейчас получше прицелятся и вдарят…
Япончик закусил губу и продолжил наблюдать за началом боя.
— И правда косоглазые мазилы… — сплюнул он в окно, не заметив даже, что слюна красная от крови из-за прокушенной губы.
А взрывы и правда вставали в стороне от танков, иногда даже опасно близко, обдавая их корпуса осколками и мерзлой землей, но и только. Танки продолжали свой бег, а за ними продолжала двигаться пехота.
Кто-то не выдержал и открыл стрельбу из винтовки
— Что за…
Невольно подумалось… много что подумалось, вроде того, что солдаты Климова не убиваемые или вовсе какие-то живые мертвецы. И лишь спустя нескольких долгих мгновений он вспомнил, что климовцы облачены в доспехи и пули на излете их не пробивают.
— Прекратить стрельбу! — взвизгнул он. — Только патроны зря расходуют! Живее!
К окопам понеслись мальчишки-вестовые — криминальная смена старшему поколению уркаганов, при этом многие уже успели отличиться на ниве преступной деятельности.
Снова внимание на танки.
— Да что такое?! Почему еще ни один не подбит?! Хотя бы случайно уже могли попасть!!!
Какая-то мысль мелькнула в голове и Япончика, что называется, успел ухватить ее за хвост и начал обдумывать тщательнее. Что-то было остро неправильным в том, что танки противника до сих пор все целы, если не считать те, что все-таки встали посреди степи из-за случившихся поломок. Так просто не могло быть…
— Почему по пехоте противника не стреляют корабли?!
Но тут на позициях начали вставать султаны взрывов от снарядов с калибром от ста миллиметров. Япончик непроизвольно пригнулся, сбиваясь с мысли. Начала долбить артиллерия РОДа и в дополнение стали сбрасывать бомбы вместо листовок вновь прилетевшие самолеты, а потом строчить из пулеметов, закрутив карусель.
Япончик этого уже не видел сбегая вниз, чтобы засесть в подвале, но на подходе к «внешним» кварталам танки разошлись в стороны, а пехота встала. При этом полевая артиллерия защитников города, до сих пор отчаянно мазавшая, почему-то вовсе перестала вести огонь.
И тут загрохотало совсем немилосердно. Здание, в котором укрылся знаменитый налётчик взлетело в воздух от попадания «чемодана» в двести пятьдесят четыре миллиметра выпущенного из орудия броненосца «Ростислав». «Золотое попадание» можно сказать.
Вместе с «Ростиславом», что пулял еще ста пятидесяти двухмиллиметровыми снарядами, по кварталу садил второй броненосец «Синоп», так же ста пятидесяти двухмиллиметровыми, ну и крейсер «Алмаз» вносил свою лепту из ста двадцатимиллиметровых орудий.
Квартал, в котором засели одесские уголовники разносили вдребезги и пополам. Жертвы стали сразу исчисляться сотнями. Носившихся по улицам обезумевших от ужаса уголовников всех мастей рвало на части близкими взрывами, косило осколками, швыряло ударными волнами даруя тяжелые контузии и конечно погребало под обломками разрушенных зданий.
Большая часть уголовников стала прорываться к соседям в северный «внешний» квартал. Пробиваться на юг и запад — смерти подобно, ибо там взрывы рвались почему-то особенно часто, создавая непроходимую полосу. В то время как севернее и восточнее было чуть потише и имелся шанс проскочить.