Гражданская война

Лопатин Георгий

Проскочили. Почти половина уголовников просочилась к соседям и своим коллегам. Но это стало их фатальной ошибкой, о чем они узнали считанные минуты спустя.

Полковник Муравьев, после пятнадцати минут обстрела южного внешнего квартала, тем временем кричал в телефонную трубку:

— Противник вышел из-под огня и переместился в северный квартал выбив наших людей! Огонь всеми орудиями по нему!!! Уничтожьте их!

Не верить Муравьеву командирам кораблей причин не имелось, скорее наоборот все происходило в ожидаемой ими парадигме. То есть они не считали одесских уголовников хоть сколько-нибудь стойкими бойцами, убивать в темной подвороте, сунув заточку

в бок — это одно, а сражаться лицом к лицу — совсем другое и, когда Муравьев сказал, что те под напором климовцев сбежали и приказал открыть огонь по «захваченному» кварталу, они ему поверили и выполнили приказ.

Вот и сейчас, особо думать и сомневаться не стали, передавали приказ своим комендорам, а те введя необходимые поправки в прицел, обрушили всю мощь своей артиллерии на квартал, куда перебежали одесские урки и где все еще находились «красногвардейцы», такие же уголовники коим пробы негде ставить.

Правда они с первыми взрывами в их квартале попытались сделать из них ноги, но не тут-то оно было. Выскочив из полыхающего взрывами квартала, они попали под шквальный артиллерийский огонь полевых пушек и подкативших САУ, что садили по ним шрапнелью, плюс пулеметы со стороны железной дороги захлебывали в злобном лае.

Полевые пушки на севере или правом фланге принадлежали сербскому корпусу. Так что их промахи по танкам РОДа легко объяснялись.

Почему тогда мазала полевая артиллерия на левом фланге? Да все из-за тех же сербов. Как только началась атака РОДа, они вышли на передовую и банально разоружили рабочие отряды. Те такого финта никак не ожидали от союзников. Да и сколько их там было? Тысячи три? Против десяти… В общем сопротивляться в принципе бесполезно. После чего оказались захвачены пушки и артиллеристам строго настрого приказали стрелять мимо целей, вот они и палили в белый свет как в копеечку, ибо если вдруг попали бы, то словили уже своей башкой пулю.

Ну а потом, когда огонь корабельной артиллерии прекратился, эти два «внешних» квартала довольно быстро зачистили от чудом уцелевших бандюганов силами РОДа, солдаты которого наконец добрались до города протопав десять километров по степи. Собственно, и сопротивления особого не возникло, слишком все произошло быстро и страшно. Так что если, где и смогли закрепиться небольшие отряды-банды, то к таким домам подкатывали сразу несколько САУ и расстреливали окна из пушек, потом закидывали надствольными гранатами, входили в дом и убивали всех, кто находился внутри.

Выжить урки могли только сдавшись, что они, в большинстве своем из тех, кто выжил и делали.

12

Пока шла зачистка довольно сильно пострадавших от артобстрела кварталов, Климов с одним полком вошел в центр города при поддержке транспортеров и броневиков. Верные Муравьеву подразделения арестовали всех членов Румчерода, в первую очередь из партии большевиков.

Вездесущие любопытные мальчишки, вылезшие из убежищ, как только стихла канонада несмотря на протесты и попытки удержать родителей, за плату малую разбежались по городу, раздавая заранее подготовленные листовки с призывом к «уважаемым людям» собраться на центральной площади, на которой связисты уже устанавливали систему громкой связи.

Стал прибывать народ, пока несмело. Но «клиенты» донесли своим «патронам», что вроде как ничего опасного нет и стали подходить более влиятельные жители, уже гораздо бойчее.

Кроме того, на площадь свозили часть преступного элемента из тех, что пострадали не слишком сильно, как из числа

одесситов, так и «красногвардейцев». Их связанных ставили на колени чуть в сторонке.

Часть из них опознали собранные по городу бывшие полицейские (с ними Климов хотел поговорить в первую очередь), в том числе Мишку Япончика. Выглядел он в общем-то вполне сносно, разве что темные потеки крови из ушей и носа портили картинку, ну и запылился.

— Не иначе в рубашке паразит родился! Домина в хлам, а он на обломках лежит, шевелится…

Наконец площадь заполнилась до отказа, пора было начинать, а то еще немного и стемнеет, так что на наспех сколоченный помост-трибуну вышел сначала полковник Климов. Представившись, он произнес:

— Жители города Одесса, я не бандит, в отличие от этого сброда, что ранее захватил ваш город, — кивнул он на стоящих на коленях пленников.

Толпа загудела.

— Хочу спросить: вам понравилась власть большевиков? Хотите, чтобы они взяли власть во всей стране и установили свои бандитские порядки?

— Нет!

— Не бывать тому!

— Долой большевиков-бандитов!

Толпа хлынула в сторону пленных, так что бойцам РОДа с трудом удалось удержать людей, жаждавших мести.

— Значит придется власть переизбрать. Но сначала, пару слов хочет сказать один человек, которого вы хорошо знаете… Только прошу держать себя в руках, ничего не бросать и тем боле не доставать оружия. Любой, кто достанет ствол будет убит вон теми ребятами с винтовками с оптическими прицелами, — показал Михаил на парочку снайперов, что виднелись в окнах здания.

Климов отошел в сторону от микрофона и на сцену вышел полковник Муравьев.

Толпа угрожающе загудела, но помня предупреждение Климова буянить не стала если не считать некоторого количества оскорбительных выкриков. Дождавшись тишины, Михаил Артемьевич (на колени он все же вставать не стал) с надрывом в голосе, произнес:

— Граждане! Сейчас в России всё взбаламучено, а в взбаламученной воде всякое дерьмо наверх всплывает. Обманули меня бандиты-уголовники, выдававшие себя за революционеров! Им не новая свободная и счастливая жизнь для народа нужна, а своё гнусное нутро потешить – грабить, убивать, мучить, насиловать! Я виноват перед вами, что не смог этого остановить! Меня подставили большевики! Ведь я отношусь к левым эсерам и большевики, хотят дискредитировать через мою дискредитацию партию левых эсеров в глазах людей, для того и дали мне в подчинение этот сброд. Но мы разобрались, и вместе с товарищем Климовым привели их на суд народа! Вот они перед вами! Я же прошу у вас прощения и обязуюсь кровью искупить свою вину!

К микрофону вновь подошел Климов, и на манер Александра Невского указав рукой на пленных, произнес:

— Суди злодеев народ трудовой!

Родственники пострадавших от бесчинств, что переместились поближе к пленным бандитам, как по команде с криками бросились на них, на этот раз оцепление защищать бандитов не стало. Ну а за ними, ведомые стадным инстинктом, подключились остальные. Бандитов били кулаками и ногами, женщины вырывали клоки волос, выцарапывали глаза, а потом и вовсе пошли в ход заныканные в карманах ножи и кастеты.