Гребень Дяди Нэнси
Шрифт:
— Подскажите, а другого выхода у вас из бара нет? — спросил я.
— Вам надо скрыться, добрый мсье? — барменша-воробушек сладко улыбнулась, подмигнула и поманила меня за собой. — Я помогу, добрый мсье!
Я поднырнул под бамбуковую стойку и последовал за ней куда-то в темную глубину бара. К привычному аптечному запаху сазерака здесь примешивались ароматы прелого сена, конского пота и мокрого меха. Моя проводница так быстро шла вперед, что я едва успевал. Как всегда на Рю-де-Бурбон внутри помещение оказалось сильно больше, чем снаружи. Мы шли вдоль ряда больших клеток, только в темноте было непонятно, что за животные в них содержатся. В некоторых шевелилось что-то большое. Мне стало любопытно, я остановился и постарался
— Пойдемте же! Здесь нельзя останавливаться м смотреть, добрый мсье! — воробушек-барменша вернулась, схватила меня за руку и потащила дальше.
— Я бы ужасно невежлив, мадемуазель! — пришлось подчиниться, потому что иначе, как мне показалось, эта крохотная девушка просто вырвет мне из плеча руку. — Чем занимается ваш бар?
— Нелепыми страхами, добрый мсье! — она тащила меня вперед с настойчивостью локомотива. — У нас арена, на которой можно победить чужой страх. Или проиграть ему.
— А почему нелепыми? — я пытался рассмотреть хоть одного обитателя затемненных клеток.
— Потому что, добрый мсье. Это мотыльки, мыши, цыплята… Как настоящие, только опасные.
— Звучит очень концептуально, — да сколько еще надо бежать-то? Этот коридор из темных решеток уже начинал казаться бесконечным! — И что? Пользуется успехом?
Моя проводница молчала и почти бежала вперед.
— А почему нельзя смотреть? Потому что я не заплатил за вход? — я попытался упереться и чуть-чуть замедлить стремительность дамочки. И мне это даже почти удалось. — Тут нужен входной билет? Или что?
— Добрый мсье, мы пришли! — она остановилась и сделала шаг в сторону настолько неожиданно, что я со всего маху вписался всем собой в закрытую дверь. — Вот это второй выход, добрый мсье. Идите же! Вы же любите убегать!
— А куда я?.. — я заткнулся, потому что понял, что разговариваю с пустотой. Я остался один, если не считать обитателей клеток за моей спиной. Что она там сказала? Нелепые страхи? Я оглянулся и попытался сделать шаг назад. Путь мне тут же преградил выпавший из мрака полосатый шлагбаум. Как еще по голове не стукнул. Можно было, конечно, перелезть, не такой уж он и высокий… Впрочем, ладно. Барменша совершенно бесплатно показала мне запасной выход, попросив взамен просто не разглядывать тех, кто сидит за решеткой. Может, ей от хозяина заведения влетит за раскрытие коммерческого секрета из сострадания и добросердечия. Так что не буду неблагодарной свиньей, поступлю как заинька и дисциплинированно выйду за дверь.
Дверь была обычная, деревянная, когда-то покрашенная в зеленый. Или синий. По выцветшим чешуйкам краски в полумраке это было не совсем понятно. Закрыта на чуть тронутую ржавчиной задвижку, которая открылась неожиданно легко. Будто не так уж и редко ей пользовались.
Вышел на невысокое крыльцо. Остановился. Дверь за моей спиной захлопнулась.
Огляделся. Вокруг был типичный такой технический переулок — стремные кирпичные стены, металлические пожарные лестницы, мусорные баки, убогое граффити. Откуда-то доносятся всякие неопределенные звуки — гул голосов, метяллический лязг, капающая вода, топот крысиных лап и как будто кто-то что-то грызет. И еще — периодически завывающая сирена. Я что, попал на «задний двор» Рю-де-Бурбон? И что теперь надо делать? Постучаться в дверь какого-нибудь другого заведения, чтобы меня выпустили обратно?
Я повернулся к двери, из которой только что вышел, но ее за моей спиной не оказалось. Такая же кирпичная стена, как и везде вокруг. С плохим граффити. Художник явно хотел изобразить мотылька-бражника с мертвой головой, а получилось… Впрочем, может он на самом деле рисовал фашистский самолет или вообще ветряную мельницу. Ладно, долго думаю. Пора бы уже привыкнуть, что выход на Рю-де-Бурбон обычно совсем не в том же месте, где вход. Направо или налево?
Направо стояла длинная вереница мусорных баков, вдоль
Резкий звук заставил меня вздрогнуть. В отличие от остальной какофонии он раздался где-то совсем рядом. Нечто среднее между треском и шипением. Я отскочил к стене и закрутил головой в поисках источника шума. Тут сквозь шипение зазвучало вполне человеческое откашливание и что-то вроде «раз-раз!», и я понял, что просто искал не то. Звук раздавался из ржавого громкоговорителя, прикрученного толстой проволокой к площадке пожарной лестницы прямо у меня над головой. Невидимый диктор сказал что-то неразборчивое, потом шипение стало оглушительным визгом, будто кто-то крутил настройки звука, потом посторонние шумы стихли.
— Ага! Эта шарманка наконец-то заработала! — в чистом виде голос оказался мужским. И больше про него сказать особо было нечего — определять возраст, вес и сексуальные пристрастия по тембру голоса из матюгальника я все равно не умел. — Значит так, озвучиваю правила для вновь прибывших! Из Помойного переулка есть три выхода. Через каждый может пройти только один из вас. Другой способ покинуть это место — только через Храм Возрождения. Если вы не уйдете отсюда до пробуждения, то завтра уснете сюда же, и игра для вас начнется сначала.
— Эй, вообще-то я не собирался ни в чем таком участвовать!
— Если кто-то думает, что можно просто сказать «эй, я не хочу!», и лоа Лакруа немедленно вас отпустит, то это не так. Если что, лоа Лакруа — это я. Так вот, если меня не перебивать, то я расскажу вам все правила. Использовать как оружие можно все, что угодно. Открытая дверь принесет вам 500 франков. И еще по 1000 франков вы получите за каждого убитого соперника. Если вы останетесь последним выжившим и откроете дверь, то вы получите суперприз. И это не деньги, нет. Хотя вру, деньги тоже. Вы получите приз в пять тысяч франков и личный подарок от меня. Еще пока не знаю, какой. Все, можете начинать.
— А если остался в живых, а двери уже закончились?
— Ты мог бы хотя бы для приличия прикинуться умным и промолчать, — сказал громкоговоритель. — Если дверей уже нет, а ты все еще сидишь в мусорном баке, то завтра твой сеанс начнется в той же куче отбросов. И так до тех пор, пока ты не достанешь свою трусливую задницу и не найдешь дверь. Ну, или не сдохнешь.
Громкоговоритель замолчал. А я снова глянул на свои ботинки. При обновившихся условиях, ходить в них — это примерно как повесить над головой воющую сирену. Я решительно скинул идиотские ботинки и бросил их в ближайшую мусорку на гору бычков, бумажек и бутылок. Подвигался. Присел. Понял, что пиджак мне тоже мешает — неудобный, жмет в плечах, сковывает движения. Интересно, как гангстерские боевики или, скажем, агенты ФБР сохраняют боевую эффективность, таская на себе такие шмотки? Или они их на заказ шьют? Чтобы снаружи одежда смотрелась как приличный деловой костюм, а на теле ощущалась как треники и кроссовки. В общем, пиджак и галстук отправились вслед за ботинками. Я остался в брюках и рубашке. Еще раз подвигался, попрыгал и наклонился подвернуть штанины, чтобы случайно не наступить на них. И, конечно же, я совершенно зря не осмотрелся перед этим вокруг. Я остался в живых по чистой случайности. В том месте, где только что была моя голова, просвистело что-то металлическое и ударилось об стену, выбив сноп искр.