Гребень Матильды
Шрифт:
– Что еще запомнили?
– Ничего. Или… Папироску он выкинул, когда шел.
– А волосы? Или он в шапке был?
– Нет, без нее. Волосы вроде темные. Хотя не поручусь. В темноте все кошки серы. Больше ничего не знаю, ваша честь. Честное слово!
– А что потом делать стали? Милицию ведь не вы вызвали?
– Не я, – покаянно вздохнул Сичкин. – За углом долго стоял, а потом к себе прошмыгнул. Кто милицию вызвал, не знаю.
Анна глянула на Макара.
– Соседка сверху дверь открытую увидела, – пояснил
Анна посмотрела на понурого Сичкина.
– Как вы думаете, за что могли убить Найденова?
Тот прижал вконец измятую кепчонку к груди.
– Верите ли, сам всю ночь думал. За что убивать простого человека? Жил Фома бедно, ко всяким темным делам отношения не имел.
– Откуда знаете?
– Да чего тут знать-то? Мы же все на виду. Столярничал Найденов всю жизнь! Выпивал так вообще не сильно! Вот и весь сказ! Хоть у кого спросите!
– Спросим обязательно! – с легкой угрозой в голосе пообещал Бездельный.
– Вы в какой квартире живете, Парфен Андреевич?
– А вам зачем?
– Показания ваши мы записали. Распишитесь. Однако вы можете потребоваться.
– Для чего, ваша честь? – испугался Сичкин. – Сестрица, ежели узнает, что я замешан в преступлении…
– А вы разве замешаны?
– Ни в коем случае!
– Тогда бояться нечего. А сестрице вашей мы скажем, что таких сознательных граждан нынче редко встретишь.
– Да что ей с того! – махнул рукой Парфен Андреич.
– А мы добавим: если будет своего героического братца притеснять, мы ей… штраф выпишем. Огромный!
Сичкин взглянул недоверчиво и вдруг улыбнулся беззубым – не сестрица ли выбила? – ртом.
– Спасибо, ваша честь. Понимаю, что просто так говорите, но все равно.
И добавил:
– Ежели чего вспомню, так мне куда обращаться?
– В уголовный розыск. Спросите Чебневу.
– Все понял, ваша честь.
Хорошо ему. Он все понял, а вот ей пока ничего не понятно.
Ювелир, обходчик, столяр. Крюков канал, Стрельня, Большая Посадская.
Три дня – три убийства. Пять трупов.
Что общего?
Ничего.
Но почему-то она совершенно уверена, что убил всех один человек.
– Я закончил, – выглянул из комнаты Грибанов. – Время смерти – около двух ночи. Проникающее ранение в сердце. Клинок или нож узкий. Все остальное дня через три.
– А пораньше нельзя?
– А через неделю не хочешь, Бездельный? Я и так без сна, без отдыха! В утешение скажу, что женщина померла сама. Инфаркт. За трупами выехали.
И потопал к двери.
– В утешение, – передразнил Макар. – Самому себе, наверное. Работы меньше. И что сказал? То, что мы и без него знали. Поезжай. Я дождусь труповозку.
– Вместе дождемся. Пойдем во двор. Подышать охота.
Они вышли на крыльцо.
–
И вдруг ткнул пальцем.
– Гляди-ка, псина какая странная. Сроду таких не видал.
Анна повернулась. Прямо за ними стояла небольшая поджарая собака. Узкая длинная морда. Гладкая шерсть. Черно-белая с рыжим. Или, наоборот, бело-рыжая с черным.
– Привет, – обратилась к ней Анна, ожидая, что та гавкнет в ответ, но собака молчала.
– Ишь ты, не боится, – удивился Макар.
– И не лает.
Со стороны улицы раздался негромкий свист. Собака, не пикнув, уткнула нос в землю и побежала на зов.
– Чудно, – подвел итог Бездельный.
Рудницкий
При загруженности криминалистов это было удивительно, но данные по всем трем убийствам пришли одновременно. Плохая новость заключалась в том, что сведений, необходимых для установления личности убийцы, оказалось – кот наплакал. Отпечатки пальцев были и много, но кроме тех, что принадлежали жертвам, ни один в картотеке не значился.
Утром в отдел привезли заплаканную Любу. И тоже напрасно. Ничего путного услышать от нее не удалось, кроме стука зубов.
Ревновала она Авдотью, вот и все. Не конкретно к Тихону, а вообще. Сама всю жизнь одинокая, а к дуре Авдотье мужики так и липнут. А она чем хуже? Все при ней.
В общем, отпустили ревнивицу восвояси.
Собственно, на быстрый успех Анна и не рассчитывала, но выходило, что зацепиться вообще не за что.
Три жертвы, три не связанных между собой человека.
– Три карты, три карты, – пропела она, снова и снова читая показания свидетелей и родственников.
Или просто пока не смогла увидеть точку их пересечения?
И что за странные люди возникают в поле ее зрения?
Или не люди, а один и тот же человек?
Вчера она спросила у Бездельного, не заходил ли в дом подозрительный гражданин.
Он только плечами пожал и ответил, что во дворе много народу толпилось. Приходили, уходили. Всех не упомнишь.
Она попыталась описать того, кого видела на Крюковом, но безрезультатно.
И все же этот тип не давал ей покоя. Именно потому, что молча появлялся и молча исчезал.
Как та собака, которую они видели на Малой Посадской.
Вспомнив пса, она усмехнулась. Ну и сравнения приходят в голову!
Важно даже, не кто он. Важно другое: зачем приходил.
Версий, собственно, две. Первая и самая очевидная – это был убийца. Зачем приходил? Не успел закончить. Только что? Что именно не успел закончить? Не нашел ценностей? Ладно у ювелира, а какие богатства он искал у остальных? Ерунда! Скорее всего, преступнику были нужны сведения. Какого рода? Неизвестно. Но это снова наводит на мысль: всех жертв что-то объединяет. Или кто-то.