Гребень волны
Шрифт:
«Слышу. И вижу. Я жив. Я все помню. Все?.. Меня зовут Константин Кратов. Мне двадцать один год. На Земле меня ждет мама. Брат Игорь ждет меня в Галактике. Юлька, Юлия не ждет меня нигде… Я второй навигатор мини-трампа «пятьсот-пятьсот». Мы угодили в переделку. Но, похоже, выкарабкались. Благодаря мне. Но где я сейчас, непонятно. На мне скафандр. Я стою на своих ногах… впрочем, в «галахаде» стоял бы и безногий, и мертвый… и плохо соображаю. Может быть, все это – предсмертный бред? Или посмертный? Да нет, я жив. И сам себе кажусь вполне нормальным человеком. Все сумасшедшие
– Слышу. И вижу. Что, наконец, происходит?
– Корабль разгерметизирован. Ход мы тоже потеряли. Не то гравигенераторы запылили окончательно, не то от перегрузки спятил контроллер. Мы дрейфуем в субсвете и во всю мочь зовем на помощь. Как ты себя чувствуешь?
«А бог знает, как мне полагается себя чувствовать после всего…»
– Сносно. Будто меня недавно вывернули наизнанку, как варежку, а потом снова ввернули.
– Как голова?
– Болит. А что?
– Ты ничего не забыл?
– Похоже, нет… Почему я должен что-то забыть?
– Помнишь, что ты вытворял с контроллером?
– Конечно! Я управлял им вручную. И у меня неплохо получалось…
– Ты работал быстрее когитра.
– Правда?! Никто же этому не поверит. Даже я сам.
– И правильно не поверят. Потому что так не бывает.
– Но это же было! Я сделал это… хотя и не понимаю как.
– Хорошо, мы еще обсудим сей замечательный феномен, – Пазур отстраняется и, переваливаясь на ходу, удаляется на свое место за мертвым пультом, у слепых экранов.
Его сменяют две неуклюжие фигуры в таких же скафандрах… Но почему две?!
– Стас! – Кратов беззвучно шевелит губами, трудно подыскивая уместные в этой ситуации слова. – Что ты тут делаешь? Ведь ты…
– Ну, договаривай, – на бледном, иссохшем лице Ертаулова проступает слабая тень улыбки. – Погиб, что ли? Не более, чем все мы.
– Но я вытащил обрубок фала…
– Представь, и я тоже. Потянул фал, чтобы поболтать с тобой, а он перерезан.
– А дальше?
– Дальше мистика, Костя. Был момент, когда я ощущал, что раздобрел не меньше чем на миллион тонн. Меня оторвало от корабля, будто пушинку ветром сдуло. Я закрыл глаза, мысленно пожелал всем счастливой и долгой жизни, а затем… очутился на центральном посту.
– Со мной произошло нечто похожее. Я был на грани смерти. А очнулся здесь. В скафандре!
– Ребята, не надо! – жалобно говорит Рашида. – Страшно вас слушать.
– Пустяки, Рашуленька, – отвечает Стас устало. – Наши страхи позади. Я всегда утверждал, что на Костю можно положиться. Он и не подкачал, выволок нас из экзометрии на своих широких плечах. Скоро нас разыщут и снимут с этой развалюхи.
– Костя… – ладонь Рашиды в металлической перчатке касается его груди.
И тоскливое, тягучее безразличие рождается в нем. Нет, никакие противоестественные силы уже не отталкивают его от девушки. Теперь он знает, в чем первопричина его душевного разлада. Колдун Харон наложил на него заклятье, но не вытравил до конца память об утрате. И эта память жила и как могла сражалась с новыми, только зарождающимися чувствами. А теперь она победила.
Кратов медленно отступает, и рука Рашиды повисает в пустоте.
– Костя! – в ее голосе и слезы, и гнев одновременно. – Ты снова прячешься от меня?!
– Тоже нашли время для разбирательства, – ворчит Ертаулов и демонстративно отворачивается.
В этот невыносимо трудный момент Пазур с великолепным спокойствием, будто происходит нечто малозначимое, объявляет:
– Спасатели.
Мастер ошибся.
За ними пришел вовсе не спасательный корабль. Вообще трудно было назвать кораблем то колоссальное сооружение, что плавно, осторожно, дабы ненароком не смести, не раздавить, как букашку, надвигалось на полумертвый мини-трамп из темноты.
Невозможно было охватить его одним взглядом. Часть конструкции была ярко освещена, остальное угадывалось по миганию перекрываемого им звездного фона. Решетчатые параболоиды, пересекающиеся фермы, завитки чудовищных плоских спиралей. Миллионократно увеличенное подобие легкомысленного дамского зонтика в самом сердце этого космического тела. Кубические километры скрученного металла. Летящая авангардистская скульптура, соизмеримая с самой Галактикой.
– Елки зеленые… – выдохнул Ертаулов. – Это же корабль астрарха!
– Область активности астрархов, – пробормотал Пазур. – Раздел оперативных поправок к лоции.
– Ну, и как же он нас снимет? – нервно спросила Рашида.
– Очень даже запросто, – сказал Стас. И добавил со смущением: – Правда, я этого не представляю.
Зонтик в обрамлении расходящихся ферм все еще наползал на «гиппогриф», между тем как внешние элементы конструкции уже охватили его и двигались мимо. Крохотное земное суденышко очутилось внутри этого немыслимого сооружения, хотя сближение продолжалось.
– Вот она, Галактика, – произнес Пазур бесцветным голосом.
– А мы-то о себе воображаем! – сказал Костя. – Провинциалы. Периферия…
– Всему свое время, – сказал мастер. – Они старше.
– Где же сам астрарх? – спросил Ертаулов, напряженно всматриваясь в хаотические переплетения. – Или их несколько?
– Обычно астрархи работают поодиночке, – ответил Пазур. – Их не так много, чтобы собираться в экипажи.
– А как мы станем с ним изъясняться? – полюбопытствовал Кратов.
– На астролинге, естественно, – хмыкнул Пазур. – Если в том возникнет нужда. Но вряд ли астрарху вздумается с нами болтать. Наверняка он уже идентифицировал нас и просто перебросит вместе с кораблем до ближайшей нашей базы. Скорее всего, на тот же «Антарес».
Рашида вздохнула и прижалась плечом к Косте. Тот не отстранился. Это было бы так же глупо, как и жестоко.
В самом центре зонтика открылся ярко-синий зрачок. Пост озарился призрачным сиянием.
Звонкий, металлический голос, отчетливо выговаривая каждый звук, произнес вполне человеческие слова: