Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной

Белох Юлиус

Таким образом, все хозяйство греческих государств держалось в это время, собственно говоря, на косвенных на­логах. Они еще в значительной степени носили характер уп­лат, которые, впрочем, иногда достигали уже таких разме­ров, которым совершенно не соответствовали взаимные ус­луги государства. Первое место между ними занимали по­шлины, т.е. плата за пользование гаванями. Они развились из подарков, которые иноземные купцы подносили царям за право заниматься торговлей. По преданию, жители Крисы, гавани Дельф, еще в 600 г. притесняли пошлинами паломни­ков, которые шли к этой святыне; о Периандре также расска­зывают, что он покрывал государственные расходы не пря­мыми налогами, а исключительно доходами с портовых и рыночных пошлин. Какова бы ни была достоверность этих показаний, во всяком случае греческая торговля была в этом периоде достаточно развита, чтобы взимание пошлин пред­ставлялось выгодным. Трудно также понять, на чем ином могло основываться регулярное государственное хозяйство Афин во время Солона, как не на подобных повинностях. В V веке они должны были существовать повсюду; пошлина была, впрочем, очень умеренная, от 2% до 5% стоимости, притом безразлично для всех товаров, для ввоза

и вывоза. А в Пирее, до занятия Декелей лакедемонянами, пошлина со­ставляла даже только 1%. При таких условиях было мало соблазна для контрабанды, и греческие государства не имели надобности окружать себя замкнутыми таможенными ли­ниями. На сухопутных границах, по-видимому, вообще не взимали никаких пошлин. Настоящую финансовую пошлину представляла десятина, которую во время Пелопоннесской войны афиняне взимали во фракийском Босфоре с судов, входивших в Понт и приходивших из него. Несмотря на низ­кие ставки, таможенные доходы были сравнительно велики. Так, 2-процентная пошлина в Пирее в первые годы после Пелопоннесской войны, когда экономическое значение Афин низко пало, все-таки давала чистого дохода 30 с лиш­ком талантов; а когда афиняне после взятия Декелей замени­ли подати 5-процентной пошлиной с ввоза и вывоза в портах союзных государств, они ожидали от этой меры увеличения своих доходов, хотя еще за несколько лет сумма податей была повышена почти до 1000 талантов.

Рыночная торговля также была обложена пошлиной; в Афинах во время Пелопоннесской войны дошли даже до то­го, что стали взимать эту пошлину у городских ворот и, та­ким образом, придали ей характер потребительного налога. Далее, пошлине подлежали все запродажные сделки, кото­рые заключались в присутствии должностных лиц, следова­тельно, главным образом продажа недвижимостей. Налогов на промыслы обыкновенно не было, так как с граждан вооб­ще не взимали никаких прямых податей; но некоторые про­фессии, требовавшие особого полицейского надзора, как за­нятия фокусников, предсказателей и публичных женщин, были привлечены к уплате налогов. Сюда же относилась и подать, которую должны были платить оседлые иностранцы за защиту, оказываемую им государством. С тяжущихся взимались очень высокие судебные издержки. Наконец, до­вольно постоянное место в бюджете греческих государств занимал доход с продажи конфискованных имений несо­стоятельных государственных должников или политических преступников: самый слабый пункт во всем финансовом строе, открывавший полный простор бесчисленным зло­употреблениям.

При небольших размерах большинства греческих госу­дарств в ту эпоху общая сумма всех этих доходов не могла быть велика. Геродот рассказывает, что Фасос в V столетии получал в год 300 талантов дохода, и считает это, очевидно, большой суммой, да и это указание, вероятно, преувеличено. Общая сумма всех доходов, которые получали Афины со своего обширного государства, перед началом Пелопоннес­ской войны не превышала 600 талантов; а в Греции не было другого государства, которое располагало бы хотя прибли­зительно такими же финансовыми средствами. Например, Пелопоннесский союз, как целое, не получал никаких дохо­дов, а финансовое положение отдельных государств, вхо­дивших в его состав, также было очень незавидно, исключая разве Коринф и Сикион. Сиракузы, в правление Дейноменидов, когда они стояли во главе большей части Сицилии, должны были получать сравнительно большие доходы; по­сле падения тирании их главным финансовым источником являлась, наряду с косвенными налогами, десятина от сель­ских произведений подданных им сикелов, и хотя величина этого дохода и вошла в пословицу, но в данную эпоху он едва ли мог превышать 200 тыс. медимнов (около 100 тыс. гл), что по аттическим рыночным ценам составляло около 100 талантов, а по сицилийским, конечно, гораздо меньше. Фессалийский союз также некогда взимал дань с подчинен­ных ему областей; но со времени Персидских войн цен­тральная власть пришла в упадок, и зависимость соседних областей существовала еще лишь номинально.

Не следует, однако, забывать, что еще и теперь грече­ские государства в самых широких размерах привлекали своих граждан к бесплатным почетным должностям. Даже в демократических государствах никто из высших чиновников не получал жалованья, а многие из этих почетных должно­стей были сопряжены с значительными расходами. Такова была, например, хорегия, или обязанность снабдить хор всем необходимым для театральных представлений, позаботиться об его обучении, платить ему жалованье и кормить его в продолжение всего времени, какое понадобится для этого; или гимнасиархия, возлагавшая подобные же обязанности по отношению к участвующим в гимнастических состязаниях. Издержки колебались между несколькими сотнями и не­сколькими тысячами драхм, смотря по роду игр и по доброй воле лица, бравшего на себя эту обязанность. Гораздо доро­же обходилась триерархия, т.е. обязанность снарядить по­строенный государством военный корабль и в продолжение всей кампании содержать его в боевой готовности, за что исполнявшему эту обязанность предоставлялась честь ко­мандовать кораблем. Триерархия во время Пелопоннесской войны стоила около 50 мин, — сумма достаточная, чтобы расстроить, а при частом повторении — совершенно исто­щить даже крупное состояние. Поэтому уже рано начали прибегать к раскладке издержек по содержанию одного ко­рабля на двух граждан, за исключением тех случаев, когда дело шло об очень богатых людях; но и теперь распределе­ние этой повинности оказывалось чрезвычайно неравномер­ным. Триерархия и была одной из главных причин, обусло­вивших разорение стольких знатных афинских фамилий во время Пелопоннесской войны.

Таким образом, податная система греческих государств оставляла, конечно, желать многого, да и вообще в их эко­номическом устройстве было немало недостатков. И все-таки V век в отношении народного хозяйства, как и во мно­гих других отношениях, представляет собой период расцвета в истории греческого народа. Это объясняется в значитель­ной степени тем, что пятидесятилетие после Платеи и Мика­ле было для греческой нации в общем эпохой мира, какая уже не повторилась впоследствии до времен римского вла­дычества.

ГЛАВА XIII.

Демократия

Поколение, выросшее под впечатлением Персидских войн, всю жизнь лелеяло в душе идеал свободы. Заменивши в области мысли прежнюю веру в авторитет свободным ис­следованием, стараясь всюду провести разумное право вме­сто так называемого исторического права, оно и в области политики стремилось уничтожить существовавшие прегра­ды. Люди, шедшие во главе нации на поприще науки и лите­ратуры в течение большей части V века, почти все без ис­ключения отличались демократическим образом мыслей. Эмпедокл занимал одно из первых мест между основателями демократии в своем родном городе Акраганте; Горгий за свои демократические убеждения должен был удалиться в изгнание; Еврипид был решительным противником как мо­нархии, так и олигархии; Демокрит предпочитал жить бед­няком в демократической стране, чем в „так называемом благополучии" при дворе царя; старый Геродот восторгался свободой и равенством еще в то время, когда образованное юношество в громадном большинстве держалось совершен­но иных взглядов. Протагор первый сделал попытку теоре­тически оправдать демократию. Для того, чтобы вообще могло существовать человеческое общество, — говорит он,

— необходимо, чтобы каждый из нас уважал права другого; кто этого не делает, должен быть удален из государства, как больной член. А обладание общественными добродетелями

— справедливостью и добросовестностью — делает челове­ка вполне способным участвовать в обсуждении обществен­ных дел. Следовательно, для осуществления политических прав не нужно никакого другого ценза, кроме этих нравст­венных качеств, и совершенно нелепо требовать для этого особой технической подготовки.

VI век значительно подготовил почву для практического осуществления этих требований. В большей части греческо­го мира преимущества по происхождению были уничтоже­ны, и их место заняли привилегии по имущественному по­

ложению. Теперь, ввиду нового направления общественной мысли, и эти последние не могли удержаться или, по край­ней мере, должны были быть значительно ограничены. Обыкновенно реформа достигалась законодательным путем, с помощью всеобщей подачи голосов, которая сохранилась от периода царей и снова приобрела реальное значение по­сле падения господства знати. Благодаря этому движение почти повсюду ограничилось политической областью и не вызвало никаких переворотов в экономическом строе. Прав­да, не было недостатка и в подобных стремлениях. Так, Фалеас Калхедонский требовал, чтобы все граждане владели равным имуществом и получали одинаковое воспитание, а комедия Аристофана „Женщины в народном собрании" по­казывает, что в период, следовавший за Пелопоннесской войной, нередко обсуждались даже коммунистические уче­ния. Впрочем, дальше теории дело не шло. Но где существо­вавший раньше порядок вещей был изменен путем насиль­ственной революции, как в Сицилии по смерти Гиерона, там нельзя было, разумеется, избежать коренных перемен и в экономических отношениях. Когда затем неимущая масса сделалась руководящим фактором в государстве, она не преминула, конечно, извлечь из этого положения и матери­альные выгоды, и вытекавшее отсюда притеснение состоя­тельных классов немало способствовало падению демокра­тии. Впрочем, эти злоупотребления начали резко обнаружи­ваться лишь под конец века.

В политической области греческая демократия этого времени также еще далеко не достигла абсолютного равно­правия всех граждан государства. Даже в Афинах граждане третьего имущественного класса, зевгиты, лишь в 457 г. до­бились доступа к архонтату, формально все еще высшей го­сударственной должности, а граждане низшего класса, феты, и теперь не были допущены к нему. В стратеги могли быть избираемы только землевладельцы, а доступ к высшим фи­нансовым должностям по-прежнему был открыт только пентакосиомедимнам. Нетрудно было понять, что только иму­щественный достаток представлял необходимое обеспечение за добросовестность в отправлении столь ответственных должностей. Притом, пассивное избирательное право по от­ношению к таким должностям не имело бы для неимущих классов никакого практического значения. Стремления де­мократов были направлены преимущественно к тому, чтобы по возможности ограничить полномочия чиновников. Все сколько-нибудь важные правительственные дела должны были поступать на разрешение Народного собрания или, по крайней мере, его постоянной комиссии, Совета; в области суда должностным лицам предоставлялось только руковод­ство процессом, а приговор произносился присяжными, из­бранными по жребию из народа, если, как это бывало в важ­ных государственных процессах, не являлось судьею само Народное собрание. Против возможных превышений власти гарантировала обязанность отдавать отчет по истечении служебного года; кроме того, Народное собрание имело пра­во во всякое время лишить должности провинившегося чи­новника.

Во время Персидских войн мы встречаем в Греции де­мократическую форму правления почти только в Аттике и в некоторых соседних областях; в Малой Азии и Сицилии господствовала тирания, на значительно большей части гре­ческого полуострова — олигархия или аристократия. Но чрезвычайно важные последствия имело то обстоятельство, что во главе союза, который образовали освобожденные от персидского ига морские государства для своей взаимной защиты, стали демократические Афины. Само собой разуме­ется, что пример руководящей державы должен был сильно влиять на союзников. Когда во время изгнания персов была свергнута тирания в азиатских городах, многие из них изме­нили свою конституцию по образцу афинской, и Милет, на­пример, пошел в этом отношении так далеко, что перенял даже названия клисфеновых фил. Часто также подобные ре­формы предписывались из Афин, особенно при вторичном подчинении отпавших союзников; в самом деле, было оче­видно, что общее демократическое устройство государств является наилучшею связью между членами союза. Впро­чем, Афины умели соблюдать меру в демократической про­паганде. Так, в важнейшем союзном городе, в Самосе, оли­гархия землевладельцев (геоморов) удержалась до восстания 440 г., а в Митилене еще в 428 г. господствовала умеренно олигархическая форма правления. Однако с течением време­ни афинская гегемония неизбежно должна была привести к господству демократии на островах и побережьях Эгейского моря.